Артем оторвался от своего занятия и посмотрел на девочку.

— Спасибо, красавица! — по-доброму улыбнулся он, забирая у нее поднос. — Никто не плевал? — сначала посмотрев на кашу и подняв глаза, со смехом спросил он.

— Я не позволила! — заявила она и гордо подняла свою нечесаную головку.

— Это правильно, — сказал Артем и сразу почувствовал, как он сильно проголодался. Взял оловянную ложку и осторожно попробовал горячую, вязкую кашу. На вкус она ему ничего не напомнила, но было довольно вкусно, и в ней было даже несколько кусков мяса.

— На топленом свином сале, — сообщила девочка, и он понял, что это здесь считается изысканным деликатесом. Но он был в еде непривередлив. На вкус пищи порой даже не обращал внимания. Когда денег не было, питался чем придется. Поэтому он благодарно сказал:

— Спасибо, крошка. Ты постаралась?

Девочка задорно кивнула.

— Когда Рагунда отвернулась, я стащила ложку и положила в горячую кашу.

— Молодец! — похвалил ее Артем, уминая кашу с хлебом и прихлебывая молоко из оловянной кружки. — Только не попадись. Тебе сколько лет?

— Лет? — переспросила она. — Мы считаем веснами. Мне уже шестнадцать весен. Так Рагунда говорит.

Артем даже есть перестал. Выглядела Чучело лет на десять, максимум на одиннадцать. Он покачал головой и засмеялся:

— Хорошо сохранилась, я бы больше десяти весен не дал.

— Это потому что я не человек, — как само собой разумеющееся ответила совершенно спокойно девочка.

Артем чуть не подавился. Но, запив застрявший в горле кусок хлеба, постарался остаться невозмутимым.

Глава 4

— Что скажете, отец Ермолай, по поводу нашего неумехи? Раз, и руками насадил мертвяка на кол, — улыбаясь, спросил конт инквизитора. Они сидели за большим столом в компании вместе с женой конта и его сыном, которому исполнилось одиннадцать весен.

Человек в красной сутане скривился и отпил большой глоток из бокала с вином. Поставил на стол и промокнул салфеткой губы. Сделал он это демонстративно, показывая, насколько его нравы жителя столицы провинции отличаются от грубого и бестактного поведения сельских жителей.

Конт это заметил, но только хищно усмехнулся. Он так же, как и все, побаивался посланцев церкви. Но при этом продолжал роптать вслух по поводу сжигания его крепостных. Меньше людей в деревне — меньше налогов он собирал с крестьян. А их он покупал на невольничьем рынке за полновесное серебро.

— У нас говорят: «Сила есть — ума не надо», — важно ответил инквизитор. — Мы посмотрим, как он будет вести себя дальше. Я не удивлюсь, если после всего, что случилось, он окажется одержимым.

— А что, такие случаи уже были? — спросил хозяин и тоже пригубил вино.

— Враг не дремлет и воюет за человеческие души, совращая их с праведного пути. Он коварен и изворотлив, принимая подчас вид созданий света, будучи тьмой в душе. Кроме того, у вас, благородный риньер, в замке нелюдь, а они поголовно практикуют богопротивные обряды.

— Вы говорите про девчонку из народа баска? — спросила хозяйка, до этого молчавшая весь ужин. Она сидела скромно, не вмешиваясь в мужской разговор, пока инквизитор не упомянул Чучела.

— Именно про нее, риньера.

— Насколько я знаю, баска не является народом, которому запрещено проживание в королевстве, — несколько раздраженно сказала хозяйка замка. — И эту девочку купила я, помня заповедь нашего Хранителя о милосердии. Она живет среди нас, и я считаю своим долгом перед нашим господином спасти хотя бы одну заблудшую душу.