— Да нет у меня этого проклятого алмаза! — напрягая голос до предела, прорычал Валерий.

Эстелла вынула из кармана своего плаща тонкую веревку и в мгновение ока привязала Приступова к стулу, а затем занялась поиском алмаза. Она нашла его. Он это понял по ее радостно-хищному вскрику.

«Сука!» — подумал он в полном отчаянии.

— Развяжи меня, — проговорил Валерий. — Я все равно не смогу, да и не буду тебя преследовать.

В ответ раздался хохот.

— Ты рассчитываешь, что я тебе поверю? Вот уж нет!

— Да развяжи меня, черт тебя подери!

Эстелла едва успела развязать Приступова, как он, чуть продрав глаза, накинулся на нее. Она с невероятной ловкостью извернулась и выскользнула.

— Убивать связанных, — переводя дыхание, пробормотала она, — не в традициях португальских конквистадоров. Они смотрели врагу в лицо. Эй! Валер! — позвала она повалившегося от досады на пол Приступова. — Вставай! Подойди ко мне, может, столкуемся?

Приступов почувствовал надежду.

— А, вспомнила наши ночи…

Эстелла жестко усмехнулась:

— Вот с этим воспоминанием ты и отправишься в последнее вечное путешествие, — произнесла она и два раза подряд выстрелила ему в голову.

Бросив рядом с ним пистолет, она спустилась на лифте туда, где стояли контейнеры для мусора. По узкой лестнице поднялась до небольшого вестибюля и притаилась, прислонившись к стене. В вестибюле никого не было. Окно консьержа было задвинуто шторой. Видимо, тот пил кофе или дремал, рассчитывая проснуться при первых шагах кого-либо из жильцов. Эстелла на цыпочках подобралась к выходу, и консьерж очнулся, лишь услышав, как захлопнулась дверь.

* * *

Туров в ожидании рейса на Москву сидел в кафе. Неприятное чувство проигрыша не давало ему покоя. К тому же до головной боли хотелось понять, как случилось, что офицер с безупречной репутацией стал убийцей и вором. Найти ответ на этот вопрос было непросто. Потому что невольно Туров ставил себя на место Приступова и спрашивал: «А как бы я поступил в подобном случае? Ведь это не десять тысяч долларов, ведь это миллионы. Это другая жизнь!..»

Мысли в голове Филиппа путались, рейс задерживался, стрелки на часах сошлись, показывая полночь. Пребывая в состоянии рассеянности, Туров, еще не допив рюмку коньяка, заказал другую. Ему принесли. Он облокотился на стол и с удивлением увидел две рюмки. Одну прямо перед собой, а другую… — напротив странного субъекта, силуэт которого окутывали голубоватые клубы сигаретного дыма. Субъект понюхал коньяк и, как показалось Турову, слегка поморщился:

— «Что пьешь, молодой человек?»

Филипп сделал движение бровями:

— «А по-моему, ничего!»

— «Вот именно, ничего…»

Он помолчал, вертя нервными пальцами рюмку. Потом усмехнулся:

— «А вот взял бы ты да и…»

Туров предупредил еще не произнесенные слова своего неожиданного собеседника, твердо заявив:

— «Я? Да никогда в жизни!»

Лицо субъекта от удовольствия собралось в мягкие морщинистые складки. Он ждал от Турова именно этой фразы.

— «Я! — произнес он, несколько комично задрав подбородок. — Я! Такое понятное и родное! Ровное и ясное, ну разве что иногда облачко наплывет… На самом же деле наше «Я» необычайно многогранно, но мы пользуемся всего несколькими гранями. Мы привыкли к их проявлению в нас или нас в них и считаем, что это и есть наше «Я». Как часто говорим мы с вызовом: «Да чтобы я!..