— Так ты была счастлива? – спросил он.

— Счастлива вообще или с родителями?

Он не сводил с меня взгляда.

— И то, и другое.

Я покусала губу, думая об этом. Такие вопросы — маленькие провокации. Я редко задумывалась о прошлом, старалась не печалиться из-за папы. Весь мир, казалось, знал его лучше меня. Я думала, что, может, когда подрасту, бабушка не будет против, если я узнаю его лучше.

Я наделала много глупостей – влюбилась в девятом классе в кузена Шарли из Хейворда и написала ему кучу писем; платоническая влюбленность в Джесса, хотя мы оба хотели секса, просто у нас не было возможности уединиться; первые дни влюбленности в Джесса, когда я отдалилась от Шарли, пока она разбиралась с проблемами в своей семье – но я всегда слушалась маму и бабушку, когда они просили меня быть осторожной, скрывать правду о нас, чтобы защитить нас с мамой.

— Ничего страшного, — сказал Сэм пару минут спустя, — если не хочешь об этом говорить.

— Хочу, — я села и скрестила ноги. – Просто раньше молчала.

Пока Сэм ждал продолжения, он тоже сел. Сэм вырвал травинку и водил ею по газону, словно машинкой по сложной полосе препятствий.

Я рассматривала его печальное лицо, пытаясь запомнить.

— Мама с бабушкой замечательные, но не буду врать — сложно понимать, как близки другой мир и иная жизнь, но ничего о них не знать.

Сэм кивнул.

— Это понятно.

— Мне нравится Герневилль, но кто сказал, что в ЛА мне бы не понравилось больше? – я взглянула на него, сердце екнуло. – Только не смейся, ладно?

Сэм посмотрел на меня и покачал головой.

— Не буду.

— С одной стороны, мне хочется стать актрисой, — я ощущала, как эмоции подступают к горлу, как всегда, словно подавляя мою мечту. – Я все время думаю об актерской игре. Мне нравится читать сценарии и книги о съемках. Если бы кто-то спросил меня, кем хочу стать, я бы честно выпалила, что актрисой. Но если я сообщу об этом бабушке, она просто взорвется.

— Откуда ты знаешь? – спросил он. – Ты с ней об этом уже говорила?

— Я пробовалась в школьные постановки, — сказала я. – Даже получила главную роль в одной – «Чикаго» — но бабушка всегда находила повод, по которому не стоило даже начинать. Если честно, график в кафе безумный, но, думаю, бабушка просто не хотела, чтобы мне понравилось.

Сэм прикусил губу, бросил травинку и вытер ладони о штаны.

— Я тебя понимаю, — он притих на пару мгновений. – Я всегда хотел быть писателем.

Я удивленно взглянула на Сэма.

— Да?

— Я люблю писать, — с благоговением признался он. – У меня столько записанных в спрятанном под кроватью блокноте историй. Но выбор для будущего наследника фермы довольно странный.

— Роберта и Лютер знают, что ты пишешь?

— Думаю, да, но я не уверен, понимают ли они, как серьезно я к этому отношусь. Я отправлял короткий рассказ в несколько литературных журналов. Все мне сразу же отказали, но желание, пытаться снова, не отбили.

— Попробуй, конечно, — я старалась скрыть теплоту в голосе, что было сложно, потому что Сэм показывал мне малоизвестную остальным сторону. – Как бы они отреагировали, если бы узнали, что ты хочешь стать писателем?

— Лютер назвал бы это хобби, — проговорил он. – Что-то для наслаждения, но писательством не оплатишь счета. А Роберта, скорее всего, была бы не так оптимистично настроена.

— Если бы я сообщила бабушке, что хочу учиться актерскому мастерству в колледже – где работа в кафе мне уже не помешает – думаю, она бы просто прямо мне сказала, что не позволит.

Сэм рассмеялся, в уголках глаз появились морщинки.