Гарри не беспокоили до следующего дня, когда он, отдохнув, опять встал.

Он явно чувствовал себя лучше и настоял на прогулке по всем комнатам первого этажа: действительно ли они теперь напоминают то время, когда жива была его мать?

Этой ночью, пытаясь уснуть, Тереза вспоминала их дневные разговоры.

И опять измучила себя мыслью, что Гарри начнет собираться в Лондон к Камилле Клайд, как только наберется сил.

Слезы сами текли по щекам, хоть она и убеждала себя в их бесполезности.

Наконец она погрузилась в неспокойный сон.

Ей снился Гарри; он собирался в дорогу и, несмотря на ее мольбы остаться, продолжай готовиться к отъезду.

Она в страхе проснулась и с облегчением вздохнула, поняв, что это лишь сон.

«Как можно быть такой глупой?» — недоумевала она.

И вновь стала вспоминать, как красив был Гарри, любуясь своими лошадьми, и какую бесподобную они вели беседу.

Слезы снова подступили к глазам. Комната казалось душной и жаркой. Она слезла с кровати, отдернула шторы и открыла окно.

Выглянув в сад, она увидела свет в одной из комнат внизу, видимо, в гостиной.

Она вспомнила, что заходила туда перед сном за книгой, чтобы продолжать чтение в спальне.

«Видимо, я забыла потушить свечу», подумала она, устыдившись своей небрежности. Ведь слуги к тому времени все разошлись по своим комнатам, а значит, свеча могла гореть всю ночь и, хоть это и было маловероятно, вызвать пожар.

Она надела симпатичный халатик из голубой шерстяной ткани, отделанный кантом по воротнику и манжетам. Застегнула небольшие жемчужные пуговицы от шеи до самого подола и шагнула к двери.

У себя за спиной она обнаружила Руфуса.

— Сидеть! Жди меня, хороший пес! — приказала ему Тереза, решив, что если он увяжется за ней, то может своим лаем разбудить Гарри.

Руфус послушно сел, но, когда девушка вышла за дверь, тихонько заскулил.

— Я вернусь через одну-две минуты, — прошептала она ему.

В коридоре всегда оставляли несколько горящих светильников.

В холле тоже горел светильник у парадного входа.

Она открыла дверь в гостиную, но, пройдя несколько шагов, остановилась как вкопанная.

Двое незнакомцев пытались снять картину, висевшую над камином.

Тереза невольно вскрикнула, и они обернулись.

Их лица были прикрыты платками по самые глаза.

— Что… вы тут делаете… Вы… не имеете… права… — возмутилась она, но кто-то, подкравшись сзади, затянул ей рот повязкой.

Видимо, в комнате оказался еще один человек.

Она стала сопротивляться, и двое остальных бросились на помощь сообщнику.

Не успела Тереза понять, в чем дело, как оказалась связанной по рукам и ногам.

Потом двое подхватили ее, отнесли к дивану и грубо швырнули на него. Тереза в ужасе смотрела на них. Тряпка, которой они зажали ей рот, давила на губы.

Кто-то стащил со спинки дивана расшитое шелком китайское покрывало и накинул на девушку.

Она была лишена возможности двигаться, издать хоть какой-нибудь звук, а теперь, оказавшись в полной темноте, она к тому же не могла ничего видеть.

— Это утихомирит ее. — Один из грабителей впервые заговорил вслух.

Голос у него был грубый, а выговор свидетельствовал о том, что он не деревни.

— Все равно лучше поспешите, — посоветовал второй. — Да захватите коробки из шкафа.

Терезе хотелось закричать от отчаяния, когда она догадалась, что этот тип имеет в виду очаровательную коллекцию табакерок, выставленную в стеклянной витрине шкафа в противоположном конце гостиной.

Еще сегодня вечером она рассматривала их, когда со шкафа убрали чехол.

— Они были гордостью и радостью для ее светлости, — сказал ей Доусон.