Оказавшись в машине, я обрел способность мыслить и слегка успокоился. Вера больше не общается с Минаевым и, естественно, не расскажет тому о случившемся, я тоже не стану откровенничать с приятелем, просто сообщу: «Беседовал с Верой, но она, увы, не способна воспринимать мои разумные аргументы. Уверена в собственной правоте и исключительности, лучше забудь ее, ищи другую спутницу».

Моего телефона девица не знает, сам я, естественно, ей звонить не намерен, надо поскорей забыть неприятное происшествие и заняться делами. В конце концов, в жизни любого мужчины случаются этакие зигзаги, о которых не хочется никогда более вспоминать. Надо же было свалять дурака! Выпить ужасный, дешевый портвейн! Иван Павлович, ты, похоже, стареешь, если при виде голой девчонки потерял рассудок.

Окончательно обозлившись на себя, я взялся за руль. Нет, дело не в моей безголовости, а в потрясении: я просто оторопел от неожиданности, когда Вера вдруг мгновенно предстала обнаженной, она все‑таки обладает красивым телом.

Все, стоп! Ты дурак, милейший, впредь будь умнее, а сейчас хватит заниматься самоедством, ни к чему хорошему это не приведет, лучше вспомни о служебных обязанностях и побыстрей кати в «Тюльпанчик». Иначе, не ровен час, Нора вспомнит о секретаре, позвонит и спросит: «Ну, как дела?» И что я ей тогда отвечу?

Глава 5

«Тюльпанчик» оказался крохотным заведением, рассчитанным на людей среднего достатка. Пять крохотных столиков теснилось по стенам, в середине высилась круглая барная стойка, за которой стояли три девушки в голубых курточках. Лацканы их униформы украшали бейджики – «Марина», «Олеся», «Анна».

– Увы, – сказала, увидев меня, Марина, – все места заняты.

– У стойки нельзя сесть? – удивился я.

– Конечно, можно, – улыбнулась Олеся, – сколько угодно, просто народ предпочитает сидеть у стены.

– Там интимней, – пояснила Марина.

– Я один.

– Может, к вам сейчас девушка придет, – хихикнула Олеся.

Марина сердито глянула на товарку.

– Ступай, отнеси людям счет. А вы, если желаете, оставайтесь за стойкой, сейчас столик освободится, тогда переместитесь. Что пить будете?

– Капуччино, – заказал я.

Марина отошла к агрегату, варящему кофе, Олеся побежала к одному из клиентов с кожаной папочкой, а не проронившая ни слова Анна сосредоточенно начала выкладывать из коробки на большое блюдо куски торта.

– Пожалуйста, – сказала Марина, ставя передо мной чашку с горкой белой, сильно взбитой пены.

Я отхлебнул напиток и, чтобы завязать разговор, решил похвалить барменшу.

– Великолепный кофе!

Марина улыбнулась.

– Тут несколько кофеен, так все к нам бегут, еле‑еле успеваем поворачиваться, постоянных клиентов полно. Зайдут, вот так, как вы, по дороге, потом, глядишь, регулярно прибегать начинают.

– Вы, наверное, многих своих посетителей знаете?

Марина кивнула.

– Конечно, кое‑кто со дня открытия заглядывает.

– А чего им к нам не ходить, – подхватила вернувшаяся Олеся, – цены держим ниже некуда. Кстати, все тортики в одном месте берут, просто другие нагличают, жуть сколько накидывают, а мы по копеечкам добавляем. И результат! У других пусто, у нас густо!

– Ваш хозяин проводит умную политику, – кивнул я, – медленное, но постоянное увеличение капитала лучше большой, но одноразовой прибыли.

Марина рассмеялась.

– Мы сами хозяйки.

– Ага, – кивнула Аня.

Я улыбнулся.

– Старая сказка на новый лад.