— А теперь представь, что это не сфера, а, скажем, воздушный шарик, и ты сжимаешь его руками с боков, так что он превращается в тонкий и длинный цилиндр. Если ты сожмешь его до размера элементарной частицы, то ты получишь тонкую длинную линию. Перевяжи эту линию во многих местах резиночками.

— Ну представил, представил я такую кишку, что с того?

— Теперь существа, живущие на ней, одномерны. Они как отрезки ползают по этой линии туда и сюда и думают, что их мир одномерен, хотя он на самом деле двумерен. Но из-за их гигантских размеров они не чувствуют второе измерение, сжатое до размеров элементарной частицы.

— Ты хочешь сказать?..

— Что наш мир также многомерен, но лишь три измерения вытянулись до размера Вселенной, а остальные свернуты в такую тонкую трубку. Те резиночки, которыми эта трубка перевязана, и есть элементарные частицы. Они как бы одеты на свернутые измерения, поэтому-то и называются струны. Все вместе они держат эту трубку, не давая ей развернуться в многомерный мир.

— Вот оно как, — прищурился Джеймс.

— И вот когда мы директором нашего корабля возбуждаем такую струну — элементарную частицу — она начинает вибрировать и сбрасывает нас на соседнюю. Мы как бы прыгаем через пространство. Чем плотность вещества в космосе меньше, тем дальше мы сразу прыгаем.

— Ну это-то я знаю, не первый год летаю, — кивнул Джеймс. — Ты хочешь сказать, что этот семиух вылезает из свернутых измерений?

— Я думаю, так. Поначалу его исчезновения сбили меня с толку, и я думал, что это какое-то другое, «большое» измерение, которого мы просто не видим, но поразмыслив…

— Погоди, — прервал напарника Джеймс. — Если семиух прячется в элементарную частицу, почему мы не можем поймать эту частицу и запереть ее, скажем, в бутылку из-под пива?

— Ну ты опять ничего не понял.

— Объясни, — потребовал Джеймс.

— По той же причине, что семиух легко проникает в любое закрытое помещение и так же легко из него исчезает. Вернись опять к воздушному шарику, сжатому в тонкий цилиндр. Ты можешь перегородить линию стенкой из резинок-струн, но семиух может уменьшиться до размеров одной частицы, влившись в скрытые измерения, и потом просто двигаться как бы по внутренней поверхности трубки, проходя твою стенку как бы внутри составляющих ее частиц… — Джордан запнулся, не зная, как продолжить, и с надеждой посмотрел на напарника.

— Ну ладно, ладно. Что-то я понял. Но в чем твоя идея-то?

— Если мы можем возбуждать вибрации отдельных струн двигателем корабля, вот я и подумал, что если резко сбросить большую энергию через директор в место, где находится семиух, мы можем раскачать струны-резинки, стягивающие свернутые измерения, и тем самым заставить то пространство колебаться. Может это как-то на него повлияет в том измерении, что будет эквивалентно…

— Чтобы погладить там его? — Джеймс захохотал. — Бредовая идея. Если бы знал сначала, не слушал бы тебя про все эти шарики-резинки. Ты считаешь, это лучше, чем выстрелить по нему из плазменного орудия корабля?

— Ну, в общем, да, — кивнул головой Джордан.

Джеймс только махнул рукой.

— Если хочешь, можешь попробовать. А я пока подумаю, как бы заманить семиуха под главный калибр.

— Согласен, — кивнул Джордан. — Но мне нужно, чтобы когда ты соберешься стрелять, ты сам находился в машинном отделении рядом с директором.

— Идет, нет ничего проще. Выведу туда контрольный монитор — и все.

Напарники вернулись на корабль. Каждый занялся своим делом.