— Вася, а что, разве про баронессу ничего не сказано? — с тревогой спросила Чаликова.

— Ну как же, вот и про баронессу: «Объект A. (баронесса Хелен фон Ачкасофф), принимая номинальное участие в вышеописанных антиобщественных деяниях, имитировала оральное употребление водочно-пивного конгломерата путем незаметного для остальных объектов выплескивания последнего на поверхность почвы. В дальнейшем объект A. постепенно удалился в неосвещенную часть зоны захоронений и утратил доступность к наблюдению себя».

— Я так и думала, — озабоченно пробормотала Надя. — Кажется, нам пора.

— Да, пожалуй. — Дубов допил глинтвейн и вскочил с кресла. — Нет-нет, господин Покровский, оставайтесь пока здесь, в случае надобности мы вас позовем.

— Я так и полагала, что баронесса приступит к решительным действием не откладывая, — вполголоса говорила Надя, когда они спускались по лестнице. — Она же умный человек и не могла не понять — раз из архива пропало свидетельство о смерти Николая Покровского, которого она именует «Свинтусом», то это не просто так. A узнав от Татьяны Петровны, что в библиотеке побывали именно мы с вами…

На первом этаже им повстречался доктор Белогорский.

— Семен Борисыч, будьте в готовности, — сказал ему Дубов. — Возможно, понадобится ваша помощь.

— Помощь ветеринара? — чуть удивился доктор.

— Скорее, врача широкого профиля, — прибавил шагу Василий. — A кстати, Надя, куда мы с вами идем?

— В неосвещенную часть кладбища, — ответила Надя. — Именно туда, куда отправилась баронесса фон Ачкасофф, согласно отчету инспектора Лиственицына.

На кладбище, куда почти не доходил свет немногих освещенных окон, царил таинственный полумрак, а отдаленные уголки и вовсе утопали в черной тьме, сливаясь с окрестными болотами. Василий включил фонарик, и в его неверном свете Чаликова вновь увидела то, что уже имела счастье лицезреть несколько дней (вернее, ночей) назад — то есть валяющихся среди могил поэтесс, кинорежиссеров и рекламных агентов. Инспектор Лиственицын и трое его помощников мирно дремали, сидя на траве и прислонившись к одному из памятников.

— Господа, вставайте, вас ждут великие дела! — вполголоса пробудил их Дубов. — И постарайтесь, насколько возможно, соблюдать тишину.

Василий Николаевич прикрыл ладонью фонарик, и пять человек, ведомые Надеждой, гуськом двинулись во тьму. Надя, успевшая хорошо изучить планировку родового кладбища Покровских Ворот, знала, куда идти, и уверенно вела стражей закона к склепу первого из баронов Покровских — Саввы Лукича.

По знаку Чаликовой процессия остановилась, и Дубов снял ладонь с фонарика. В мерцающем свете возникла замшелая каменная гробница, вокруг которой, пытаясь сдвинуть массивную верхнюю плиту, сновала тщедушная фигура бакалавра исторических наук баронессы Хелен фон Ачкасофф. Она была столь увлечена этим занятием, что даже не заметила новопришедших.

— Осквернение могил, — прервал зловещее молчание инспектор Лиственицын. — Согласно статье 127 УК Кислоярской Республики…

Баронесса встала как вкопанная, но тут же овладела собой:

— Ну что вы, господа, какое осквернение. Наоборот, я хотела ее очистить, чтобы лучше были видны надписи…

— И выбрали для этого самое темное время суток? — вступила в беседу Чаликова. Дубов тем временем примерялся к крышке склепа.

— Василий Николаич, все сказанное госпоже баронессе относится и к вам, осадил его Лиственицын.

— Господин инспектор, я имею все основания полагать, что если не сегодня, то в самое ближайшее время эта гробница подвергнется самому настоящему разорению.