Марк Алем неожиданно вспомнил того незнакомца, с которым общался в самый первый день. Куда он делся? Несколько дней подряд во время утреннего перерыва он напрасно искал его глазами в толпе служащих. Может быть, тот заболел, терялся он в догадках. А может, отправился в командировку в какую-нибудь далекую провинцию. Возможно, это один из контролеров Табира, которые большую часть времени проводят в командировках по всей империи, а может быть, простой курьер.

Марк-Алем представил тысячи отделений Табир-Сарая, разбросанных по бескрайним просторам государства, неказистые здания, иногда просто бараки, внутри которых сидела пара сотрудников, простых бедняков, получавших мизерное жалованье, до земли кланявшихся даже обычному курьеру из Табир-Сарая, когда он появлялся, чтобы забрать собранные сны. Они немели в его присутствии, поджилки у них тряслись — только потому, что тот приехал из центра. В глухом захолустье по утрам, не обращая внимания на дождь и грязь, к этим жалким сооружениям брели, порой еще до рассвета, жители супрефектуры, чтобы сдать свои сны. Обычно они не стучали в дверь отделения, а кричали снаружи: хаджи, ты уже открыл?

Большинство не умело писать, поэтому приходили спозаранку, не заглянув даже в кабак по дороге, чтобы не забыть свой сон. Они пересказывали его вслух, а писец, сидевший с заспанными глазами, проклиная и сон, и его хозяина, заносил на бумагу все услышанное. Эх, иншалла, в этот раз нам повезет, вздыхал после завершения записи хозяин сна. Многие годы ходили легенды о том, как некий бедняк из никому не ведомой супрефектуры благодаря своему сновидению якобы спас государство от ужасной катастрофы и в качестве вознаграждения был вызван в столицу к монарху, который пригласил его во Дворец и сказал, выбирай что хочешь из моих сокровищ, можешь даже взять в жены одну из моих внучек и тому подобное. Эх, иншалла, повторял бедолага и брел обратно по непролазной грязи, конечно же, в сторону забегаловки, в то время как писец провожал его презрительным взглядом и, не дождавшись даже, пока тот дойдет до перекрестка, помечал на листке: «не представляет ценности».

Хотя им и давались самые строгие указания, чтобы они не пытались самостоятельно оценивать сны, опираясь на свои предубеждения и знания о людях, служащие мелких центров именно таким образом и производили первоначальную очистку сырья. Они хорошо знали жителей своей супрефектуры, и не успевали те переступить порог, как уже было известно, стоит ли перед ними обжора, пьяница, лгун или чесоточный. Часто это создавало проблемы, несколько лет назад было даже принято решение лишить местные отделения права осуществлять первичную очистку. Однако сразу после этого количество сновидений, доставляемых в Отдел селекции, выросло в таких невероятных масштабах, что решение отменили и, невзирая на возможные негативные последствия от очистки, проводимой на местах, ее вновь разрешили как единственно возможное решение.

Но сновидцам ничего об этом не было известно. Время от времени они кричали издалека: «Эй, хаджи, пришел какой-нибудь ответ на мой сон? — «Нет, пока еще нет ничего, — отвечал хаджи. — Ты слишком уж нетерпеливый, Абдюль Кадир. Империя у нас большая, и центр, даже работая днем и ночью, не может так быстро разобраться с тем огромным количеством снов, которые туда доставляют».