Фора у дядьки солидная. А вездеход от князя, который я передал с посыльными, поможет с решением любых проблем. Подходящий корабль удалось подобрать только через четыре дня. И то не прямой рейс, а с заходом в Копенгаген, где придётся просидеть четыре дня. Меня это полностью устроило. Главное, капитан согласился нас подобрать с открытой воды, а мелкие неудобства переживём. Тем более, мне все равно придётся ждать остальных моих людей, которые будут добираться на островное государство малыми группами по четыре-пять человек.

Посадка на пароход прошла без проблем, незаметно для посторонних. В условленном месте, после сигнала с нашей лодки, капитан немного сбавил скорость и поправил курс, чтобы пройти впритирку.

Прямо на ходу в лодку, как и было оговорено, с минимальным интервалом были сброшены веревки с петлями на концах. Дальше — все просто. Нам осталось только накинуть эти петли на руки, и матросы сноровисто вытащили нас на палубу.

На мой вопрос капитану о лоцмане, тот только отмахнулся и ответил:

— Его отвлекли на время.

Как отвлекли, увидел уже через полчаса, когда лоцман, пьяный в дымину, начал орать похабные песни. Интересный способ отвлечения внимания. А самое главное, действенный.

Стоя на корме корабля и наблюдая за проплывающими мимо берегами реки, я прощался с родиной и тихо сам себе шептал:

— Ничего, это ненадолго. Вернусь и наведу тут порядок.

Эпилог

— И как вы объясните поступок вашего правнука, Фёдор Петрович? Мало того, что он самым наглым образом посмел обмануть меня (и это после того, как я ему столько добра сделал), так он ещё и моих людей жизни лишил. Вы понимаете, что это переходит все границы, и мне придётся принять непопулярные меры, которые применяют в отношении собак, заболевших бешенством? — Засыпал вопросами великий князь своего собеседника.

— Позвольте, ваше Высочество, показать вам одно письмо, которое многое прояснит в заданных вами вопросах, — ответил старик.

— Что ещё за письмо? Я тебе вопросы задаю о твоём правнуке, за которого ты кстати сказать поручился, — начал почему-то нервничать князь и даже поменял тон беседы с относительно участливого на агрессивный.

— Письмо мне от упомянутого вами правнука, которое может многое объяснить. А по его прочтении, и я кое чего расскажу, — продолжил гнуть свою линию старик.

— Ладно, давай свое письмо, — ответил великий князь, почему-то ещё более нервным голосом.

Старик, не торопясь, достал из-за отворота рукава лист бумаги и с достоинством передал его собеседнику.

По мере прочтения, лицо князя медленно меняло расцветки и на глазах становилось багрово — красным. Дочитав, он отложил письмо на край стола и спросил каким-то скрипучим голосом:

— Так этот звереныш мне ещё и угрожать надумал?

— Что вы, ваше Высочество, у него и в мыслях не было угрожать. Он просто поставил в известность, что трогать вас не намерен, — с какой-то издевкой произнес старик.

Великий князь с удивлением посмотрел на прадеда, задевшего его за живое, и произнес:

— Не боишься со мной таким тоном разговаривать?

— Не боюсь, я отбоялся уже свое.