Она ответила сразу же:

— Потому, что я его полюбила, — она помолчала, потом продолжала нежным, мечтательным голосом, словно во сне. — Я никого до этого не любила. Он пришел повидаться с Карлосом, но Карлоса не было. И он разговаривал со мной. Он подарил мне прекрасное кольцо, сказал, что торгует ювелирными изделиями, что ездит по многим странам и везде у него дела. Это не ложь, это правда.

— Да, — мягко подтвердил Доулиш.

— В это время у Карлоса были неприятности, — быстро продолжила Мепита. — Он берет деньги у друзей, тратит их, ему срочно нужны деньги, — она говорила в настоящем времени, словно опять переживая те события. — Поэтому я соглашаюсь продать мои драгоценности, а кто сделает это лучше, чем Луис, которого я называю Патрик?

— Никто, — согласился Доулиш.

— Итак, он берет мои украшения, но деньги не приходят, Карлос не может встретиться с моим мужем, он очень волнуется, — продолжила Мепита свой рассказ, — потом он узнает, что Патрик в Лондоне. Он не может приехать в Испанию еще несколько недель и не может выслать деньги, но говорит, что привезет их. Но времени уже нет, и я решаюсь ехать и повидать его. Он, конечно, очень удивлен. Тогда Карлос, который выехал раньше меня и остановился в отеле, забирает меня из дома моего мужа. Он узнает о фальшивом имени, что Луис не Патрик, но говорит мне об этом только сегодня вечером здесь, в Барселоне. Он не хотел тревожить меня раньше. Но сегодня вечером он говорит, что ни он, ни я ничего не можем сделать. Луис… У Луиса тоже большие неприятности, он что-то говорит о краденых драгоценностях. Я говорила об этом с Луисом. Он не знал, что они краденые. Он не знал…

Она умолкла.

В глубине души она понимала, что человек, который присвоил себе чужое имя, присвоил и их драгоценности. И теперь она опасалась за брата.

Или все это было подстроено специально для него? Она могла лгать ему так же, как лгал Септимус Ли. Доулишу была ненавистна сама мысль об этом — такая мысль была бы отвратительна любому, кто видел прекрасное лицо Мепиты, ее наивный и растерянный взгляд — неужели и в такой душе мог поселиться дьявол?

— Почему ты так быстро уехала из Лондона? — строго спросил он.

— Карлосу сказали, что обо всем, что он натворил, будет доложено полиции, если он сразу же не вернется в Испанию и не будет молчать о том, что произошло в Англии. Я не знаю, кто ему это сказал, — наверное, она догадывалась, что это «муж» хотел поскорее выдворить ее из страны. — Совершенно очевидно, кто-то не хотел, чтобы мы — Карлос и я — встретились с вами, настоящим Патриком, — теперь она уже начинала понимать горькую правду. — Кто-то не хотел, чтобы я встретилась с вами, и… И нас отослали обратно. Именно тогда я стала сомневаться… в моем муже.

Доулиш молчал.

— Когда я пришла в отель к Карлосу, ко мне подошел какой-то человек. Он хотел получить фотографию… Ту фотографию, на которой мы снялись вместе с мужем в Париже.

Она стояла, замерев, подобно изваянию, потом вдруг закрыла лицо руками и заплакала.

Да, она знала правду. Более того, она понимала, что существует человек, очень похожий на него, и этот человек явно имеет какое-то отношение к краденым драгоценностям. Теперь Доулиш может отвести Мепиту в полицию, там она расскажет свою историю, и его освободят от подозрений. Она была главным свидетелем его защиты и в то же время опаснейшим свидетелем против этого другого человека, против Белокурой Куколки, против всех, кто затеял эту заваруху.

Надо поскорее увести ее отсюда. Прямо сейчас.

Он смотрел на ее вздрагивающие плечи, слышал ее приглушенные рыдания — и вдруг раздался совсем иной звук.