– Извините, что заставил вас ждать. Вскрытие немного затянулось. У этого парня опухоли по всей брюшной полости, но он никогда не обращался к врачам. Что ж, в итоге достался мне. – Он протянул Балларду еще влажную мясистую руку. – Детектив, я так понимаю, вы пришли посмотреть наш огнестрел.

Риццоли заметила, как напрягся Баллард.

– Детектив Риццоли попросила меня сделать это.

Бристол кивнул.

– Что ж, пойдемте. Она в морозильной камере.

Патологоанатом провел их через секционный зал к другой двери, которая вела в морозильное отделение. Оно напоминало обычное помещение для хранения мяса с температурными датчиками и массивной стальной дверью. На стене висела таблица с указанием времени доставки трупов. Старик, которого только что вскрывал Бристол, тоже фигурировал в списке; его привезли вчера в одиннадцать часов вечера. Вряд ли нашлись бы желающие попасть в такой реестр.

Бристол открыл дверь, и наружу вырвались несколько облачков пара. Детективы шагнули в помещение, и от запаха охлажденного мяса Риццоли едва не стошнило. Забеременев, Риццоли утеряла способность адаптироваться к омерзительным запахам: стоило ей почувствовать дух разложения, как она оказывалась у ближайшего умывальника. На этот раз ей удалось сдержать приступ тошноты, и она с мрачной решимостью принялась изучать ряд стоявших перед ними каталок. Там было пять трупов, упакованных в белые пластиковые мешки.

Бристол стал изучать прикрепленные к мешкам ярлыки. У четвертого трупа он остановился.

– Вот наша девушка, – сказал Эйб и расстегнул мешок до середины, открывая верхнюю часть туловища с уже зашитым У‑образным надрезом. Еще один портняжный шедевр Йошимы.

Когда расстегнули мешок, Риццоли взглянула не на мертвую женщину, а на Рика Балларда. Он молча смотрел на труп. Судя по всему, зрелище повергло его в шок.

– Ну? – спросил Бристол.

Баллард моргнул, словно вышел из транса.

– Это она, – выдохнул он.

– Вы абсолютно уверены?

– Да. – Баллард с трудом сглотнул. – Что же случилось? Что вам удалось обнаружить?

Бристол взглянул на Риццоли, как бы испрашивая разрешение на разглашение информации. Она кивнула.

– Одиночный выстрел в левый висок, – начал Эйб, указывая на входную рану. – Сильные повреждения левого полушария, а также обеих теменных долей большого мозга вследствие внутричерепного рикошета. Обширное внутричерепное кровоизлияние.

– Это единственная рана?

– Верно. Смерть наступила мгновенно.

Взгляд Балларда скользнул ниже, по груди убитой. Это обычная реакция мужчины при виде обнаженной женщины, но Риццоли все равно возмутилась. Живая или мертвая, Анна Джессоп имела право на уважение. Джейн испытала облегчение, когда доктор Бристол с обыденным видом застегнул мешок, возвращая усопшей право на покой.

Они вышли из морозильной камеры, и Эйб закрыл тяжелую стальную дверь.

– Вам известно, есть ли у нее родственники? – спросил он. – Мы должны кому‑нибудь сообщить о ее смерти?

– У нее никого нет, – сказал Баллард.

– Вы так в этом уверены?

– У нее нет живых... – Он вдруг осекся и замер, уставившись в смотровое окно.

Риццоли обернулась, чтобы проследить за направлением его взгляда, и сразу же поняла, что привлекло его внимание. В секционный зал зашла доктор Маура Айлз с ворохом рентгеновских снимков. Она подошла к экрану проектора, развесила снимки и включила свет. Разглядывая очертания раздробленных костей, она и не догадывалась, что за ней наблюдают. Три пары глаз смотрели на нее сквозь стекло.

– Кто это? – пробормотал Баллард.

– Это одна из наших патологоанатомов, – объяснил Бристол. – Доктор Маура Айлз.