А эта легкая хромота, возможно, явившаяся результатом одного из покушений — да это сущая ерунда! Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что могу встать со своего ложа (при нормальном тяготении, естественно) и пройтись точно так же, даже не замечая этого. А то, как потирает кадык и поглаживает подбородок — едва заметная привычка — начиная говорить, вообще не представляло трудности; такие вещи впитывались в мое подсознание, как вода в песок.

Он был примерно лет на пятнадцать или двадцать старше меня, но играть роль человека, более пожилого, чем ты, действительно легче, чем более молодого. В любом случае, возраст для актера является вопросом просто внутреннего отношения: он не имеет ничего общего с естественным процессом старения.

Я мог бы сыграть его на сцене или прочитать вместо него речь уже минут через двадцать. Но, как я понял из намеком Дэка, этого явно было недостаточно. Возможно мне придется иметь дело с людьми, которые хорошо его знали, да еще в интимной обстановке. Это уже значительно сложнее. Кладет ли он сахар в кофе. А если кладет, то сколько? В какой руке он держит сигарету и каким образом? На последний вопрос я почти сразу получил ответ и поместил его глубоко в подсознание: мой прообраз курил сигарету так, что стало ясно — он привык пользоваться спичками и старомодными дешевыми сигаретами задолго до того, как стал одним из движителей так называемого прогресса.

Хуже всего то, что человек не является просто суммой каких-то качеств, черт и привычек; для каждого, кто знаком с ним, все они представляются в разном свете, а это означает, что для полного успеха перевоплощение должно быть разным для разных людей, для каждого из знакомых человека, роль которого мне придется играть. Это не просто очень трудно, это статистически невозможно. Именно мелочи и могут подвести. Какие взаимоотношения были у прообраза с неким Джоном Джонсом? С сотней, тысячей других джонов джонсов? Откуда это знать двойнику?

Обычно игра на сцене, как и любое искусство, является отвлеченным процессом, обнаженным обычно только одной характерной чертой. Но в перевоплощении любая деталь может быть значительной. В противном случае рано или поздно найдется человек, которому не затуманишь мозги, и выпустит кота из мешка.

Потом я обреченно вспомнил, что мое представление, возможно, должно быть убедительным столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.

Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась и я услышал, как Дэк в своей обычной манере еще с порога орет:

— Кто-нибудь есть дома?

Зажегся свет, изображение побледнело, и у меня возникло такое ощущение, как будто я пробудился ото сна. Я повернул голову: девушка, которую звали Пеэнни, пыталась приподнять голову со своего гидравлического ложа, а Дэк стоял в обрамлении дверного проема.

Я взглянул на него и удивленно спросил:

— Как вы ухитряетесь стоять? — Какая-то часть моего мозга в это время, работая совершенно независимо от меня, отмечала, как он стоит, и укладывала это в папку с надписью: «Как человек стоит при двойном ускорении».

Он улыбнулся мне.

— А что такого? На мне специальный корсет.

— А-а-а…

— Вы тоже можете встать, если хотите. Обычно мы не рекомендуем пассажирам вставать из противоперегрузочных танков, если ускорение больше полутора — слишком велика вероятность, что какой-нибудь олух свалится с копыт долой и сломает ногу.