Слева от садовой калитки рос старый дуб. На высоте человеческого роста какой-то зверек проделал в стволе небольшое дупло, но теперь оно пустовало. Встав на цыпочки, Скай достал из тайника жестяную банку из-под печенья. В ней хранились мешочек с алмазами, книга и банковская карта, на которую он недавно положил десять тысяч фунтов. Все это Скай запихал в рюкзак.

Он ни разу не оглянулся на дом и сад, потому что слишком хорошо знал, кто скользит по пятам. Выйдя на дорогу, он поглядел на восток. До восхода было далеко, лишь у самого горизонта брезжил легкий намек на утреннюю зарю. Скай повернулся и зашагал на запад, в сторону кладбища.

Старая церквушка утопала во мраке, почти не выделяясь на фоне предрассветного неба. Там и сям торчали надгробия, похожие на зубы в неухоженном рту, — новые и опрятные памятники перемежались дряхлыми, щербатыми, перекошенными в разные стороны. Свежие цветы, аккуратно поставленные в урны, указывали на недавние могилы; приглядевшись, можно было разобрать имена и даты на полированных плитах, тогда как надписи на древних камнях давно стерлись, и понять их не удалось бы даже при ярком солнечном свете. К одному из старых захоронений и подошел Скай.

Оно находилось справа от центральной дорожки, между оградой и стеной церкви, недалеко от главного входа.

«…И от спасения», — подумалось Скаю.

Должно быть, именно так рассуждал богач, готовый платить за то, чтобы лежать поближе к часовне. Время жестоко посмеялось над его попыткой остаться в вечности — буквы на плите давно стерлись, годы рождения и смерти тоже канули в небытие, и даже от проникновенной эпитафии осталось одно-единственное слово, которое Скай прочитал скорее на ощупь: «Прежде».

Шесть тисов полукругом стояли у надгробия, образуя грот из переплетенных игольчатых ветвей. Скай вспомнил, как рассказывал Кристин на кладбище в Ломе, что для викингов тис был священным деревом, ведущим в подземный мир.

Кристин! Скай вздрогнул при мысли о последней встрече с кузиной, ее внезапной ярости и тени, что пролегла между ее бровями. Что ж, сейчас он здесь ради сестры. Это первый шаг на пути к ее спасению. По крайней мере, ему необходимо в это верить.

Сбросив рюкзак на землю, Скай прислонил обмотанный мешковиной предмет к могильному камню и выпрямился. Сердце бешено колотилось, кожаный кисет со счастливой сорочкой наливался тяжестью. Скаю даже показалось, что он чувствует вес двух оставшихся алмазов Сигурда. Он заметил, что едва дышит, и попытался успокоиться — для задуманного понадобится немало хладнокровия. Сделав глубокий вдох, Скай наконец заговорил:

— Ты здесь?

Ответа не последовало, но Скай на него и не рассчитывал. Он знал, что драуг рядом, потому что слышал, как скрипнули кладбищенские ворота, пропуская кого-то внутрь. Вот нелепость: зачем привидению пользоваться входом для людей из плоти и крови? Может, так оно чувствует себя более живым?

Он чуть не подавился смешком, когда ледяное, как вода подо льдом, дыхание коснулось его шеи.

— Я знаю, кто ты, — прошептал Скай, не оборачиваясь. — Знаю, кто тебя обидел.

Краем уха он различил за спиной движение и добавил, стараясь говорить увереннее:

— Я хочу помочь тебе.

Не договорив, он захлебнулся собственными словами: гортань сковала стужа, мертвые пальцы безжалостно сдавили горло, прорывая насквозь кожу и сухожилия. Костлявые руки встряхнули Ская, как тряпичную куклу. Воздух ушел из легких, кровь хлынула к глазам. Он вновь ощутил себя в шкуре Бьорна, идущего на дно в тяжелой кольчуге; вспомнил, каково это, когда боль ослабевает, уступая место безразличию. Все кончено, ему не спастись; осталось только уйти под воду, умереть как можно скорее.

Скай повалился ничком на свой рюкзак.