|
.. Когда выступление матадора с девочкой на арене цирка было запрещено, принявший сироту совершенно перестал ею интересоваться и девочка на некоторое время бесследно исчезла. Только через семнадцать лет она вновь появилась на горизонте, но уже в качестве жены какого-то парижского актера. Красавица-жена служила приманкой для простаков, которых обирал ее муж и надо полагать, что ее деятельность в этом направлении была очень плодотворна, так как актер, известный под фамилией Аттила ле-Февр, очевидно, вымышленной, быстро разбогател и переселился в дивный замок, где и жил, окруженный роскошью... В октябре 1899 года ле-Февр был найден в постели мертвым, с кинжалом в груди. Вдову актера арестовали, но ей удалось блестящим образом доказать свое alibi и она была отпущена. Полиция, все-таки, убеждена, что она, по меньшей мере, сообщница убийцы, а потому и прислала в Нью-Йорк выдержки из судебных актов. Два года назад она появилась здесь и с тех пор безвыездно живет в купленном ею лучшем доме из всех, помещающихся на Медисон-Авеню".
– Значит, она была очень богата? – вставил коронер. – Да. По наследству ей досталось все состояние мужа, около... – Мак-Глусски заглянул в книгу и добавил, – около шести миллионов франков, то есть около миллиона долларов. С этими словами полицейский инспектор захлопнул книгу и продолжал, уже от себя: – Затем в моих анналах идут мелкие, не могущие нас интересовать сведения... Здесь мы найдем маршруты поездок, знакомства и т. д. За все время своего пребывания в Нью-Йорке, она ничего не сделала такого, что могло набросить на нее тень. Она жила, как все богатые женщины, могущие свободно распоряжаться собой. – У нее не было любовников или, так называемых "интимных" друзей? – По-видимому, нет, – пожал плечами Мак-Глусски. – Ни интимных, ни даже простых друзей у нее не было. – Но, ведь, была же у нее хотя бы прислуга? – осведомился следователь. – Да, была. Всего две женщины – горничная и кухарка, – пояснил Мак-Глусски. – Где же они теперь? – Под одной крышей с нами, – засмеялся инспектор. – Получив известие об убийстве, я, конечно, поторопился арестовать их. Это, к тому же, было очень нетрудно. На лице Ника Картера играла загадочная усмешка. – Я так и знал, Джордж, – проговорил он. – Вы уже допрашивали их? – спросил коронер. – Конечно. – Что же они говорят? – Ничего, – покачал головою Мак-Глусски. – Мне кажется, что они, правда, ничего не знают об убийстве. Я им верю; по крайней мере одной из них, хотя не имею причин сомневаться в словах другой. Я, конечно, еще раз допрошу их, так как не успел этого сделать как следует, но допрошу уже после нашего совещания. – Почему? – изумился следователь. – Не лучше ли допросить их сейчас? Если их прижать как следует в угол, то мы, пожалуй, получим важные сведения. – Я склонен думать то же самое, – заявил инспектор, – но все же считаю, что время еще не пришло. То, что они скажут, может сбить нас и навести на ложный след. Я убежден, что они не знают о преступлении. – О мисс Корацони вам ничего неизвестно, кроме того, что вы прочли из анналов? – Ничего. Я прочел все существенное. – Ее жизнь в Нью-Йорке, – спросил следователь, – была, значит, безупречна? – Вполне, – последовал ответ. – В ее характере не было ничего странного? – По крайней мере, я ничего не знаю. – Мне говорил мистер Картер, – произнес коронер, – что убийство совершено не в самой спальне, а в смежной с ней комнате, и труп уже потом был посажен в кресло. |
