Он посмотрел, как офицер охраны открывает заднюю дверцу «ауди», и, лишь когда Нифонтов взошел на крыльцо, спустился на ступеньку и протянул руку:

– Здравствуйте, генерал. Большой прогресс. Всего два часа ночи. Прошлый раз вы приехали ко мне в половине четвертого утра. Если так и дальше пойдет, скоро мы будем встречаться в рабочее время.

– Извините, что пришлось вас разбудить, – ответил Нифонтов, пожимая куратору руку.

– Не извиняйтесь. Я не спал. С этой отставкой правительства!.. – Он безнадежно махнул рукой. – Проходите. Кстати, я привык видеть вас в мундире.

– Некогда было переодеваться.

– Даже так?

Нифонтов не ответил. Куратор взглянул на него и укоризненно покачал головой:

– А видок у вас, Александр Николаевич, прямо скажем, оставляет желать. Нужно следить за здоровьем. Трудно, но нужно. Очень рекомендую теннис. Не потому, что он стал сейчас модным в Кремле. Но он действительно помогает сохранять форму.

«Посмотрю я, какой видок у тебя самого будет через полчаса», – подумал Нифонтов, проходя в просторную прихожую и сбрасывая плащ на руки ординарца.

– Прошу ко мне в кабинет, – пригласил куратор.

– Там есть телевизор и видеомагнитофон? – спросил Нифонтов.

– Есть. Вы собираетесь показать мне кино?

– Да.

– Надеюсь, не очень скучное?

– Не очень.

– Кофе, чаю или, может, водки?

– Кофе. Покрепче.

Куратор отдал распоряжение ординарцу и провел гостя через просторную гостиную в угловой кабинет, предварительно попросив жестом особенно не шуметь и объяснив шепотом:

– Мои уже спят.

Госдача была раза в полтора больше, чем у самого Нифонтова, обставлена добротно, но без изысков и особых роскошеств. Раньше, когда по малой своей должности Нифонтов не имел госдачи, его всегда поражала какая‑то необжитость служебного загородного жилья высокопоставленных чиновников, хотя об их хоромах в народе ходили легенды. Возможно, эти легенды были справедливы для чиновников самого высшего правительственного эшелона. И только когда ему самому выделили коттеджик в Архангельском, он понял причины равнодушия хозяев госдач к благоустройству своего жилья. Они не были хозяевами – в том‑то и дело. И знали, что жилье это чужое и временное. А какой смысл благоустраивать чужое жилье, из которого уже завтра, возможно, тебя выселит комендант? Жены и дочери смягчали казенный дух занавесками и салфеточками, копались на цветочных и клубничных грядках, а уходом за обширными участками занимались солдаты‑срочники, выделенные для охраны важных персон. И понятно, что особого рвения ожидать от них было трудно.

В небольшой угловой комнате, сходство которой с кабинетом придавали лишь письменный стол и узел правительственной связи, куратор жестом предложил гостю устраиваться, сам раскрыл досье операции «Капкан», врученное ему Нифонтовым.

Папка была довольно тощей – Нифонтов тщательно отобрал материалы, которые отражали суть дела.

– «Капкан». Это то, о чем шла речь в Каире? – уточнил куратор.

– Да.

– Как я понимаю, пределы своей компетенции вы исчерпали?

– Да, – повторил Нифонтов.

– Что ж, давайте посмотрим. Сначала бумаги или кино?

– Бумаги.

Куратор углубился в досье. Он умел читать очень быстро. И умел быстро вникать в суть. Нифонтов прихлебывал крепкий, чуть горьковатый, очень хорошего качества кофе и рассеянно поглядывал на куратора, не делая попыток понять по выражению его лица, какое впечатление производят на того собранные в досье документы.