Туда завел я вас,

Где глушь и глад,

Где вам от лютой вьюги погибать,

Где, вам голодной смертью помирать… –

Мерцалов не торопясь направился к зданию театра.

Спектакль уже перевалил через середину, и, как известно, сознание того, что середина миновала, психологически действует на людей расслабляюще, притупляет внимание. Один из охранников, занимавший позицию под навесом, идущим вдоль здания театра, конечно же, заметил женщину в синем халате. Но у него не возникло никаких подозрений, когда она завернула за угол.

Другой охранник, прохаживающийся в конце прохода, тоже прекрасно видел Мерцалова и тоже ничего не заподозрил: Мерцалов не прятался, не ускорял шаг, он неспешно брел по только что выпавшему свежему снегу с видом человека, занятого своими мыслями. И вскоре охранник потерял к Мерцалову всякий интерес.

Улучив момент, когда охранник отвернулся, Мерцалов в два прыжка достиг того места, над которым располагались пожарная лестница и загрузочная площадка.

Вжался спиной в проем, став невидимым для тех, кто смотрел бы вдоль прохода.

Из-под бутылок он извлек грязный брезентовый пакет с разобранной на части винтовкой и, приникнув всем телом к стене, используя карниз, рустовку швов, вскарабкался к нижней перекладине лестницы.

Прошло секунд пять, и он уже открывал калитку длинным самодельным ключом. Еще секунда – и дверь была закрыта изнутри.

Мерцалов огляделся. Под собой он видел сцену, заднюю ее часть, заставленную реквизитом, сменными частями декораций. Видел он и пару охранников, дежуривших на сцене. Время для него было теперь на вес золота.

Еще в прошлую свою вылазку в театр Мерцалов присмотрел себе более безопасный путь для подъема. Белый, подсвеченный софитами самый последний задник сцены держался на тросах-растяжках, два из которых – боковых – шли из-под самых перекрытий театра.

Не теряя ни секунды, Мерцалов перегнулся через перила и, зацепив за трос два альпинистских бегунка с кулачковыми тормозами, под прикрытием освещенного задника и складок кулисы начал карабкаться вверх по тросу. Подъем по лестнице занимал около пяти минут, таким же способом на него ушло секунд пятнадцать.

Мерцалов, почти выбившийся из сил, мягко спрыгнул на чердачное перекрытие и размял пальцы рук.

Глеб Сиверов не сразу заметил его появление. Он-то ожидал увидеть Мерцалова в том месте, где мостик для обслуживания штанкетов смыкался с перекрытием. Сиверов лежал распластавшись на широкой балке, одним своим концом упиравшейся в верх плафона. Он увидел Мерцалова выходящим из-за вентиляционного стояка и в первый момент не понял, что это он, настолько искусным был маскарад.

Платок упал с головы Мерцалова на плечи, и Глеб узнал своего бывшего сослуживца. Но стрелять не стал:

Глеб никогда не порол горячки, он умел ждать и сохранять при этом спокойствие. Их разделяло приличное расстояние, и, если бы Глеб, не дай Бог, промахнулся, наемный убийца успел бы уйти. А это никак не входило в планы Сиверова.

Позиция для ведения огня по правительственной ложе имелась только одна, а Глеб расположился к ней как можно ближе. С такого расстояния уже не промахнешься, выстрелишь наверняка.

Мерцалов поставил сумку к ногам, одну за другой вынул части винтовки, аккуратно разложил их на балке, собрал оружие. Затем приложил окуляр оптического прицела к глазу и пристально осмотрел чердак. Меньше всего Глеб боялся за себя, но старший лейтенант мог сорвать планы, неумело спрятавшись.

Глеб, прижимаясь к шероховатому, растрескавшемуся дереву балки, даже перестал дышать.

Мерцалова осмотр чердака удовлетворил, он опустил прицел.

А снизу доносилась музыка, звучали голоса солистов, гремел хор. Но Сиверов не обольщался, лежал неподвижно и беззвучно, как камень; он знал, что и сам сумел бы расслышать среди этого шума малейший шорох у себя за спиной.