– Говори толком, Глеб Петрович, ты никак не можешь сформулировать свою мысль.

– Сейчас сформулирую. Допустим, у Степаныча есть любовница…

– Не допустим. Решетов бы знал.

– Хорошо, допустим, назначена некая тайная встреча, которую он не может пропустить… Или визит к врачу самого деликатного свойства. Или, в конце концов, он любит инкогнито ходить в зоопарк и кормить белого медведя… Это, конечно, из области фантастики. Но есть у него, есть что-то глубоко сокровенное, о чем знает только он и о чем неведомыми путями прознала Барби. И это ее козырь: когда объект пойдет кормить медведя, она и нанесет свой удар.

– Теперь я понял, – генерал с ожесточением потер виски. – Понял, понял, о чем ты говоришь. А может ли это иметь отношение к тому, о чем говорил Решетов? Об этой форточке, которую себе Черных сделал на завтра?

– Запросто. Правда, может быть и другое: на это время он просто запланировал полежать в комнате отдыха на диванчике или чтобы ему помассировали спину.

– Тоже запросто. Но для этого, Глеб, совсем не обязательно делать форточку и передвигать важные встречи.

– Да, да, да, Федор Филиппович! Неужели генерал Решетов не может спросить у хозяина напрямую, для чего тот высвободил время?

– Наверное, не может. Ладно, сейчас я позвоню Решетову.

Потапчук выудил из своего неизменного портфеля «мотороллу», набрал номер.

– Андрей Николаевич, ты где, в машине?

– В ней, в ней.

– Слушай, все-таки обязательно надо узнать у Черных, где он собирается провести этот час.

– Какой час?

– Ну форточку, форточку!

– А-а. Как же я это, по-твоему, узнаю, Федор Филиппович?

– Твои трудности, Андрей Николаевич, ты отвечаешь за его безопасность, а не я.

– Еще какие трудности. К нему вообще лучше с подобными вопросами не подходить, он сразу же начинает злиться, орать, чтоб не лезли в душу.

– Плюнь на это, Андрей Николаевич! Скажи, что его жизнь в опасности.

– Тогда он мне скажет, что это проблемы службы безопасности, а не его личные.

– Так ты ему и объясни, что выполняешь служебные обязанности и потому предупреждаешь.

– Ну ладно, не учи меня, Федор Филиппович, я постараюсь. Тем более, через полчаса я его увижу.

– Вот и давай, действуй.

– А ты мне не приказывай, не начальник.

– Помню, помню, извини.

Полчаса Глеб и генерал Потапчук пили кофе, курили и не произнесли ни единого слова. Молчанка уже становилась невыносимой пыткой. Глеб то и дело поглядывал на часы, то и дело на часы поглядывал и Потапчук.

– Хуже нет, – прервал молчание генерал, – чего-то ждать. Особенно когда не знаешь, чего ждешь.

– Да, это противно, Федор Филиппович, я с вами согласен.

Развить эту глубокую мысль не дал телефонный звонок.

– Слушаю! – сказал Потапчук. – Ты…

– Я выяснил. Правда, стоило мне все это…

– Ну ладно, Андрей Николаевич, не торгуйся, говори, что выяснил.

– Завтра в это время Степаныч собирается посетить кладбище.

– Какое кладбище? Чего он там забыл?

– Завтра десятая годовщина со дня смерти его матери.

– Десятая? И где она похоронена?

– На Ваганькове.

– Черт подери, так это же в городе!

– Вот я тебе и говорю, – хмыкнул Решетов.

– Ладно, я тебе перезвоню. Спасибо за информацию.