Нервное напряжение усилилось. Опять понадобилось пару раз сбегать в туалет. Даже Руби задёргалась и начала озираться по сторонам, оглядывая других сногсшибательных двойняшек, которые увлечённо повторяли свои роли. Сестра нахмурилась и стала грызть ногти.

— Не знала, что нас попросят станцевать,

— пробормотала она. — В книжке никто не танцует. Может, хотят поставить мюзикл? Что ж, споём, если попросят… не эстрадную песню, конечно, а "Моя любовь за морем-океаном". Будем сопровождать каждый куплет жестами.

— Не хочу петь да ещё кривляться! Сама знаешь, у нас ни слуха, ни голоса! — возмутилась я.

— Будем скорее не петь, а декламировать, по с чувством, — оборвала меня Руби. — Ну а если придётся танцевать, что ж, немножко попрыгаем и подрыгаемся… Короче, будем импровизировать. Делай, как я, ладно?

У меня не было сил сопротивляться, хотя я понимала, что из её затеи ничего не выйдет.

— Давай немножко разомнёмся, — предложила Руби и стала слишком увлечённо прыгать на одной ножке и корчить из себя опытную балерину.

Войдя в раж, она случайно задела двойняшек, которые стояли перед нами.

На них были чудесные старомодные школьные формы

— сарафаны свободного покроя, блузки, фильдеперсовые чулки и туфли с ремешками. Фильдеперсовый чулок одной из девочек не выдержал натиска Руби и дал стрелку. Больше всех расстроилась их мама.

— Послушайте, не расстраивайтесь, ничего страшного — он же был старый! Это только прибавит костюму достоверности, — пробормотала Руби, гордо выговаривая длинное незнакомое слово.

Маму её объяснение не убедило, да и двойняшки разволновались, но их позвали на прослушивание, и они умчались в зал.

— Мы следующие, Гарнет, — сказала Руби, сжав мне плечо. — Руби и Гарнет великолепно отыграют сцену и не струсят! Глупым воображалам нас не переиграть! Только ты да я, да мы с тобой. Представь, что мы вдвоём играем в своей комнате. Не бойся! Мы справимся! Ты уж мне поверь!

Я попыталась… И тут подошла наша очередь… Обещания Руби не сбылись. Нас проводили на сцену, окружённую толпой зрителей… Заработали кинокамеры, и я чуть не упала в обморок. Руби схватила меня за руку, процедила сквозь стиснутые зубы: "Близнецовский оскал!" — и храбро шагнула на середину сцены.

— Привет, двойняшки! — сказала женщина с короткой стрижкой в платье свободного покроя.

— Привет-привет!

— ответила Руби, подражая её интонации и стараясь вести себя спокойно и непринуждённо, хотя у неё на лбу выступили капли пота.

Сестра пихнула меня локтем в бок, и я пропищала: "Привет!"

— Мы подготовили сценку, — бодро объявила Руби, пытаясь выдать нас чуть ли не за профессиональных актрис. — Я Пэт, она — Изабель. В роли Мамзель тоже я… Жанет…

Все почему-то захохотали. Я покраснела… испугалась, что Руби ведёт себя как дурочка, но она не смутилась, а тоже рассмеялась.

— Когда-нибудь мы с удовольствием посмотрим ваш номер, но сейчас нам бы хотелось проверить ваши голоса, — сказала женщина с короткой стрижкой. — Итак, двойняшка номер один, расскажи-ка нам, что ты вчера ела.

От удивления Руби захлопала ресницами, но не растерялась, и, откинув косы за спину и подбоченившись, начала:

— Итак, вам интересно, что я ела вчера. Ну, на завтрак, как всегда, был противный овёс с изюмом и коричневым сахаром. Мы с Гарнет привыкли к вкусным кукурузным хлопьям и сэндвичам с джемом — ням-ням, но с тех пор, как у нас поселилась эта женщина, подруга нашего папы, она покупает продукты в магазине, где продают всякую гадость, полезную для здоровья, поэтому — прощай хлопья, привет овёс! В общем, крупа да отруби, жуй — да плюй, вовек не прожуёшь, да ещё эти мерзкие изюмины, как кроличий помёт, фу!

Они снова захохотали, но на этот раз и я поняла, что Руби отлично выступила и очень им понравилась.