Руби не отрастить косы. Оставалось лишь одно средство.

— Не смей! — закричала Руби, когда я занесла над головой ножницы. Она выхватила их у меня из рук. — Предупреждаю тебя, Гарнет! Только попробуй остричься! Я тебе голову оторву!

У неё был ужасно свирепый вид, и я ей поверила.

Кажется, в ту минуту она меня ненавидела.

Взяв газету, Руби начала вырезать бумажных кукол-двойняшек. Потом, чтобы разделить их, щёлкнула ножницами там, где у них были руки, и оттяпала их до предплечья.

Это опять я. Руби больше не хочет писать в нашем дневнике, и мне тоже много писать не хочется. Как я могу отчитываться о нашей жизни, если двойняшек больше не существует?!

Если бы только можно было вырвать все страницы о школе и стипендии! Стереть их, как будто ничего и не было!

Руби ведёт себя так, словно хочет вычеркнуть меня из своей жизни. Наступили каникулы, но она со мной никуда не ходит. Отправляется куда-нибудь сама по себе, а если я плетусь следом, убегает. Она всегда быстрее бегала. И прячется она лучше. Не знаю, куда она уходит и с кем дружит. Я ей больше не нужна.

Ночью, уже лёжа в кровати, я её спросила, простит ли она меня, если я напишу письмо мисс Джеффриз в Марнок-Хайтс и откажусь от стипендии.

Я ждала.

В комнате было темно, и я видела, что за мной наблюдают её открытые глаза. Она тоже ждала.

Потом она произнесла в темноте:

— Мне всё равно, поедешь ты туда или нет, Гарнет. Делай как знаешь. А я буду делать что хочу. Мы больше не одно целое. К прошлому нет возврата. Даже если останемся вместе, мы теперь чужие.

Но мне это не нравится. Я не знаю, что мне нравится.

Не хочу ехать в Марнок-Хайтс! Хотя дома прочитала почти все книги. Не о близнецах. Мне становится плохо, когда я их вижу. Нет, у нас в магазине есть целая полка повестей о девочках, которые едут в школы Эббиз, Шале и Тауэрз. Одну книжку я читаю утром, вторую — днём, третью — вечером, и иногда, только иногда, мне становится интересно.

Джуди мне завидует. Она приходит к нам в магазин. Я ходила к ней в гости. У неё полно разных музыкальных записей и видео. Нужно просто сидеть, смотреть и слушать. Или мы идём в её комнату, чтобы поиграть. Но это не наши с Руби игры, а настольные. Мне становится скучно в них играть. Джуди нормальная, но с ней тоже скучновато.

Она говорит, что видела Руби с Джереми Тредгоулдом и его бандой.

Руби и Бугай?! Я спросила Руби, но она только почесала кончик носа, мол, не суйся в чужие дела.

Руби больше не хочет посвящать меня в свои.

Она изменилась.

Изменила себе внешность.

Может быть, никто больше не примет нас за двойняшек. Бабушка ужасно разозлилась, когда приехала навестить нас на выходные. Её привёз старик Альберт, сосед по дому, где она теперь живёт. Он тоже у нас остался, и нам пришлось потесниться. Бабушка велела нам называть его дядей Альбертом, хотя он нам никакой не дядя.

Я посмотрела на Руби. Руби взглянула на меня. И на секунду мне показалось, что вернулись прежние дни.

Но прошлого не вернёшь — мы переменились, и Руби больше всех.

— Что ты с собой сотворила, Руби?! — потребовала ответа бабушка. — На кого ты похожа? У тебя неряшливый вид. Как беспризорник! Вы только посмотрите на её волосы! О боже, у тебя что, появились вши?

— Оставь меня в покое, бабушка,

— сказала Руби, криво ухмыльнувшись.

— Как же вы могли разрешить ей бегать повсюду, как оборванке? — спросила бабушка Розу.