|
Между тем самолет вылетел из ворот каньона. В этот момент из двигателей, два из которых уже обильно выпускали клубы черного дыма, стали доноситься неровные завывания. Поднять самолет… Сейчас необходимо поднять самолет. Любой ценой — поднять… Из-за жестоких ударов ветра в лицо Вилтри был вынужден отвернуть голову и оглядеться. Жуткая картина предстала перед ним. Большинство приборов в кабине были выжжены и разбиты. Лакомб буквально висел на ремнях снаряжения, причем одна сторона его головы, так же как и верхняя часть высокой спинки летного кресла, отсутствовала. Колесо Судьбы… Приборы уже не могли ничего сказать, но Вилтри налетал достаточно часов на «Мародерах», чтобы почувствовать момент, начиная с которого уже ничто не может спасти этих стальных птиц. — Катапультируйтесь! Немедленно катапультируйтесь! — приказал он экипажу, хотя прекрасно знал, что они сейчас уже слишком низко… Скалистая, изрезанная поверхность предгорья стремительно и неотвратимо надвигалась на них. Узкие полоски песка, выступающие из земли скалы, белые пятна солончаков… Они все увеличивались и увеличивались, пока наконец не стало казаться, что для неба уже совсем не осталось места. Вилтри закрыл глаза…
День 260
Тэда. Старый Квартал, 00.05 Храм уже почти опустел. Несколько горящих лампад, расставленных в нишах стен вдоль всего его нефа, лишь немного рассеивали мглу, но главный свет в здании исходил от дрожащих свечей, водруженных прихожанами на столик у алтаря в знак духовной поддержки своих близких. — Вам что-нибудь нужно? — учтиво спросил иерарх церкви. Бека сидела с краю первого ряда. Будто выведенная из состояния глубокой задумчивости, она подняла на него взгляд: — Я просто жду одного человека. — Уже поздно. — Я знаю. Я знаю, что поздно, но… Можно я посижу здесь еще немного? — Конечно, дочь моя, — ответил священник. — Оставайся. Я буду в ризнице, если ты захочешь исповедаться. После того как он ушел, Бека просидела еще несколько минут. Поздно. Уже слишком поздно. Она ждала его сразу после окончания своей смены. Затем еще час на набережной, пока на улице не стало совсем темно. Теперь она должна будет писать объяснительную записку начальнику мануфактуры и, вероятно, ей урежут месячную зарплату за то, что она пропустила свою смену. Она думала пойти на аэродром, но вдруг поняла, что не знает, на какой именно. Кроме того, трамваи так далеко уже не ходили, да и денег на билет у нее не было. Гражданских вообще не пропускали на территорию авиабазы. Женщина поднялась с церковной скамьи и подошла к столику с поминальными свечами. Положила три мелкие монеты в чашку на столе и вытащила из лежащей рядом коробки три свечки. Она поставила их в подсвечник рядом с десятками других, которые уже давно зажгли, и стала по очереди подносить к ним горящую лучину. Одна за Гарта, другая за Эйдо… Еще одна за… В этот момент кто-то вышел из храма и хлопнул тяжелой дверью, из-за чего поток холодного воздуха пронесся по зданию. Все три ее свечи тут же задуло.
Последний оазис
Озеро Госель 773. М41 по имперскому летоисчислению, дни 261–264 День 260
ТБП на озере Госель, 05.32 — Давай вставай! А ну, просыпайся, черт тебя побери совсем! — раздался раздраженный шепот над самым ухом Вандера Марквола. Он открыл глаза и повернулся на койке. Ван Тул склонился над ним в фиолетовом полумраке палатки и энергично тряс за плечо. — Что? Что такое? — Воздушная тревога! — прошептал бывалый летчик и постучал пальцем по алюминоидному браслету у себя на запястье. |
