– Вы забываете, что Ван Ли лишился дара речи.

– Это не мешает ему оставаться чемпионом. Он победитель – и этим все сказано. Мне терять нечего, кроме моих дел, а они дороже человеческой оболочки, которую я ношу. Готов принять любой вид. Кроме собачьего, конечно. Я ненавижу собак. Мне нужно другое тело. Только так я смогу уйти от врагов и продолжу жить и творить. Я готов рискнуть. Если эксперимент будет результативным, то человек с моими идеями, планами и амбициями вновь приведет вас сюда. За свою победу, доктор Кошман, вы получите десять миллионов долларов. Этого хватит, чтобы уйти от Зарецкого, открыть свою клинику за границей и продолжить эксперименты. Но уже самому, а не в унизительном качестве вечного ученика и соратника.

– Но почему вы выбрали меня, а не Зарецкого?

– У него нет амбиций. Он не тщеславен. Он довольствуется тем, что имеет. А вы – тот чело век, который мне нужен. Стоит приложить усилия, чтобы заработать такие деньги. Ну а к Зарецкому я найду подход. Будет лучше, если мы с ним познакомимся заранее. Повод я уже придумал. А вам следует переманить на свою сторону Наташу. Как мне кажется, вы с ней тоже спите. Женщина с большими претензиями и самолюбием. Зарецкий ей не пара. А ваше предложение ее наверняка заинтересует. Вам дается шанс сделать небывалый эксперимент, и если вы добьетесь нужных результатов, то получите невероятную премию. Жизнь станет куда интересней, чем прежнее однообразие, предложенное вашим боссом. Кошман долго молчал, потом кивнул.

– Хотел бы отказаться, но не могу.

– Есть предложения, от которых невозможно отказаться.

– Согласен. Теперь я об этом знаю не понаслышке. Я должен все хорошо обдумать и составить план действий. Но помнить надо одно: Зарецкий не станет резать здорового человека.

– Конечно. Мы меня смертельно раним.

– Я не могу этого сделать!

– А вам и не надо. Убийц в этом мире хватает. Можно дать заказ на самого себя. Правда, предварительно очистить будущий путь от скверны. Мне хватит на это двух месяцев. Помните, доктор: в нашем распоряжении не больше года.

Пленка в магнитофоне кончилась и стала перематываться на начало.

Андрей встал и отошел к окну.

– Боюсь, доктор Кошман, вы не достигли нужных результатов.

Эта фраза вырвалась сама собой. Может быть, он так и не думал. Просто еще не сознавал, что происходит вокруг. Жизнь еще не приобрела образ сильной опоры.

Андрей балансировал, как акробат на канате. Каждый день он смотрел на одни и те же вещи по-разному. Очевидно, амбиции Андрея Зарецкого не были слабее сарафановских и личная гордыня не хотела смириться с чужим духом в собственном теле. Сильный Ван победил слабого Ли. Но кто сказал, что сильный Сарафанов может победить сильного Зарецкого? Он впервые задумался о собственных противоречиях, о борьбе, которая происходит в нем самом. И чьи мысли блуждают в его голове? Ответов он не находил. Оставалось судить о себе по поступкам. Но и тут не все понятно. Он совершал зло с той же легкостью, что и добро. Они стояли вровень, рядышком, а вовсе не казались полярными.

В комнату постучали, и на пороге появился Трошин. За его спиной стоял охранник;

– Спасибо. Вы нам больше не нужны.

Охранник закрыл дверь. Трошин осмотрелся, заметил сейф, пачки денег и улыбнулся.

– Кажется, вы не шутили.

– У нас не принято шутить, когда речь заходит о деньгах. Этот сейф не для вас. Вас ждет более привлекательное зрелище. Следуйте за мной.

Андрей подошел к напольным часам, открыл дверцу и выставил стрелки на полдень. Затем он вставил ключ в механизм завода и повернул его. Часы с боем медленно начали откатываться в стену и остановились, когда образовался проход.

Андрей зашел первым, Трошин последовал за ним. На узкой лестнице, ведущей вниз, зажглись светильники.