— Значит, Барни поменяется костюмами с Тьюби и, конечно, пойдет на ходулях.

— Разумеется. Он более неуклюж, чем Тьюби, но ему лишь бы с нашей помощью спуститься с лестницы и, опираясь на твою руку, доковылять от дверей до машины, которая будет наготове. И не забудь, что те, кто следит за дверью, уже видели приезд старика индийца. Кроме того, они ведь выслеживают карлика.

— А куда отвезти Барни, когда я посажу его в машину?

— Во Флитвуд, — сказал дядя, наклоняясь и понизив голос. — Я все устроил. Вот деньги. Здесь четыре бумажки по пять фунтов. Это условленная плата. Там стоит голландское судно, идущее в Роттердам, название — «Флора», капитана зовут Фрилер. С утра, по договоренности, я должен сообщить по телефону, когда ему тебя ждать. Позже я расскажу тебе, где найти судно. Машина тоже наготове. Тут уж положись на меня. Никто из ребят не знает, в чем дело, — боюсь рисковать, — но это ничего не значит. Может, они и понимают, что здесь что-то неладно, но все равно сами терпеть не могут полицейских.

— А Барни знает, куда едет?

— Еще нет. Ты ему скажешь. Но он так напуган, что готов ехать куда угодно. Я уже написал в Роттердам одному знакомому, — я там играл, и он был моим агентом, — так что утром мне останется только послать телеграмму, которая, кроме него, никому не будет понятна. Барни я дам денег, десять — пятнадцать соверенов, он их поменяет в Роттердаме, а затем как-нибудь перебьется, пока не найдет работу: у них там много цирков в Голландии и Германии. Главное, что он уезжает, а это лучше, чем попасть на виселицу. Но тебе надо крепко держать его в руках: он умирает от страха, жалкая тварь.

Здесь я должен пояснить, что такое бегство из одной страны в другую было в 1914 году куда легче, чем потом. Кроме России и Турции, паспортов нигде не спрашивали. Только после нашей великой войны за свободное развитие демократии в мире нас всех зажали в тиски паспортной системы, тем самым дав некоторым государствам возможность держать за глотку своих граждан. (Отберите паспорт у рядового порядочного человека, и он окажется совершенно беспомощным. Эту систему умеют пробивать и презирать одни мошенники, к чьим услугам любые подложные паспорта.) Другое, менее важное обстоятельство заключалось в том, что имевшие тогда хождение английские золотые соверены можно было обменять в любой стране, так как их номинал соответствовал их фактической стоимости в золоте. Таким образом, без всяких паспортов и виз, с кучкой соверенов можно было отправиться куда угодно, не раздумывая. Но в ту ночь, когда мы с дядей Ником все это обсуждали, старая эра покоя уже двигалась к своей гибели.

— Значит, меня не будет на втором представлении, — сказал я дяде Нику.

— Ну, ты еще пока не из незаменимых, малыш, — ухмыльнулся дядя. — Придется обойтись без тебя. Я все продумал. Мы снимем «Исчезающего велосипедиста» и без ходуль не можем, конечно, показывать «Магов-соперников», только ты не забудь принести их обратно. С Тьюби все пойдет куда лучше, чем с Барни. У меня остается «Волшебный ящик» и «Летающая женщина», — Дорис куда надежнее Сисси, — кроме того, я включу несколько старых трюков. Справимся. Теперь, малыш, повтори все, что тебе надо сделать, чтобы не было ошибок. По сравнению с этим делом номер с суфражисткой в Лидсе — детская игра. Не забудь, один ложный шаг — и мы арестованы. Ну-ка, Ричард, не торопясь повтори все по порядку.

В четверг уже с утра у меня начало перехватывать горло от волнения и тревожного ожидания. Отвезти вещи к Тьюби и помочь ему одеться и загримироваться старым индийцем было довольно просто. Он походил немного на ходулях, которые добавили ему более полуметра роста, и в длинном халате его нельзя было узнать.