На последних выборах в конгресс Трафиканту пришлось соперничать с двумя конкурентами из демократической партии, которые не преминули вытащить на свет его связи с мафией и грозящее ему в скором времени обвинение. И все-таки Трафикант ухитрился выиграть первичные выборы, набрав больше голосов, чем оба его соперника, вместе взятые. Он казался неуязвимым. Даже среди республиканской фракции конгресса у него имелись сторонники — неужели они восприняли всерьез его обещания переметнуться в их лагерь?

— Джимми Трафиканту не воздали должного, — заявил представитель республиканцев от штата Огайо Стив Ла Туретт кливлендской газете «Плейн дилер». — Такого славного мужика, такого славного члена конгресса, такого славного человека еще поискать.

Приободрившись от этой поддержки и опираясь на «свою» долину, Трафикант дерзко именовал изобличенного преступника ОʼНести своим «добрым другом» и требовал, чтобы осужденный за участие в рэкете шериф Янгстауна был переведен из центральной тюрьмы в местную — поближе к хворающей матери. ФБР больше не внушало ему страха.

— Им не запугать меня, — как всегда вызывающе, заявлял Трафикант.

От разговора со мной, как и с другими журналистами, он уклонился («Официальное заявление я сделаю только тогда, когда меня убьют», еще одна удачная находка), однако и он сам, и его штаб десятками выпускали пресс-релизы, громя всякого, кто выступал против босса. «Трафикант создаст собственное агентство новостей и напустит его на департамент юстиции», — грозил один из таких пресс-релизов. В другом говорилось: «Трафикант требует от президента расследовать деятельность федеральных агентов в Янгстауне». В конгрессе, где по закону он мог высказываться, не опасаясь исков за клевету, Трафикант вел себя еще более дерзко:

«Господин спикер, я располагаю доказательствами того, что агенты ФБР в Янгстауне, штат Огайо, нарушили Акт Рико и похитили большие суммы наличными, — утверждал он. — Что еще хуже, они предложили одному из своих информаторов совершить убийство. УБИЙСТВО, господин спикер!»

О расследовании он благоразумно предпочитал умалчивать, но он явно чувствовал себя затравленным. Казалось бы, агент ФБР достиг величайшего успеха, провернул одну из крупнейших в истории агентства операцию, но ему не суждено было стать местным героем. Хуже того: на местной радиостанции сторонники Трафиканта поносили Кронера, именуя его вором, преступником и наркоторговцем.

— Больше всего меня угнетает, что они не верят в мою честность, — признался мне Кронер. Он сложил руки на груди, и я увидел на пальце у него золотое кольцо, врученное за двадцатилетнюю безупречную службу. — Приходится просто не обращать внимания на такие вещи, — вздохнул он.

— У них тут все не по-людски, — проворчал Арена.

Кронер предложил покатать меня по долине. На закате мы проехали в его машине мимо старых сталелитейных заводов, мимо «Греческой кофейни», «Кукольного дома» и прочих игорных притонов, мимо того места, где Еврей Берни назначал свидание своим наемным убийцам, и того, где по приказу Стролло застрелили Эрни Бьонделло.

— Мы, как и все остальные, часть этого общества, — рассуждал Кронер. — Мы страдаем от тех же проблем, что и другие, живущие в коррумпированном городе.

Он замолчал, то ли не зная, что еще добавить, то ли осознавая, сколь невелик результат его работы после многих лет борьбы с мафией.

— Пока на высшие должности будут избирать коррумпированных негодяев, ничего не изменится, — подытожил он.

Июль 2000

В ноябре 2000 года Трафикант был избран в конгресс, а спустя полгода ему было предъявлено обвинение по десяти случаям взяточничества, рэкета, уклонения от налогов и противодействия правосудию.