И ПОТОМ

Наш побег удался. Леон покинул нас, как только мы выехали из города. В кабриолете он вернулся в Париж.

Джоэл, граф и я отправились в Грассвиль, где нас ждали Робер и Марго. Через несколько дней мы уже были в Англии, где я стала графиней Фонтэн-Делиб. Мой муж очень сильно болел, и несколько недель я выхаживала его. Деррингемы обходились с нами очень дружелюбно.

Шарль- Огюст -сначала мне было очень непривычно называть его так, а в мыслях моих он навсегда останется Графом - перестал быть богатым и влиятельным человеком, но все же не остался совсем без гроша. У него сохранились средства, разбросанные по всему миру, и мы устроились достаточно уютно в небольшом поместье недалеко от Деррингема. Мой муж оказался прирожденным хозяином на земле, и вскоре наше поместье стало процветать. К тому моменту, как родился наш первый ребенок - сын, земли у нас заметно прибавилось.

Шарль- Огюст почти не изменился. Он был по-прежнему надменным, властным, непредсказуемым -но, в конце концов, именно этого человека я полюбила, так что я не хотела, чтобы он менялся. Жизнь с ним оказалась нелегкой. Иного я и не ожидала. Он гневно отзывался о черни, и я поняла, что тюрьма оставила в его душе неизгладимый след. Он бывал раздражителен: полностью успокоиться он смог бы, только вернувшись во Францию и отвоевав все свои владения. Франция была у него в крови, он страстно любил свою родину. Мы беззлобно спорили, сравнивая наши страны, и Шарль-Огюст всегда заверял меня, что когда-нибудь мы непременно вернемся.

У Марго родился еще один сын, и я очень обрадовалась тому, что она дала Роберу самое желанное. Шарло вырос и превратился в крепкого здорового мальчугана. Я частенько задумывалась, что стало с его отцом, и позднее от одного из слуг узнала, что тот подался на север и преуспел в жизни.

Джоэл так и не женился. По этому поводу меня терзают угрызения совести. Он такой хороший и добрый, без него мы никогда бы не смогли вызволить моего мужа из Консьержери. Я хочу, чтобы он женился и обрел свое счастье. Он заслуживает этого.

Мы очень опечалились в тот день, когда был казнен король Франции, а когда вскоре вслед за ним на эшафот взошла королева, это показалось концом всей прежней жизни.

- Эти убийцы ни за что не смогут выжить, - говорил Шарль-Огюст. - Их постигнет неудача, как она постигла нас. Тогда мы вернемся во Францию и начнем все сначала.

Наверное, я сильно переменилась. Шарль-Огюст говорит: «Школьная учительница затаилась, но она готова выскочить в любую минуту. Не сомневаюсь, она будет блюсти нас до скончания века».

Я удовлетворена, я познала великое счастье и великий страх, великую радость и великую печаль. Полагаю, в этом и состоит жизнь.

Мой брак, нельзя назвать, образно выражаясь, ложем из роз. Мы много ссоримся. У Шарля-Огюста неукротимая воля, он не терпит, когда ему перечат, а я не могу подавить свою точку зрения, если считаю ее правильной. Наша жизнь неизбежно получается бурной. Именно этого мы оба и ждем от нее. Возможно, мы просто не ищем легких путей, которые ведут к монотонному существованию. Именно такая жизнь ждала бы меня в Деррингеме, именно о такой жизни мечтала моя мать.

Когда Шарль-Огюст отправился в краткую поездку во Францию, узнать, что сталось с его владениями, я постаралась сделать все возможное, чтобы помешать ему. Увидев его непреклонность, я решила поехать вместе с ним. Он запретил мне это, но я тем не менее поехала. Я последовала за ним, пересекла пролив на той же самой шхуне, и когда он пришел в трактир, где собирался переночевать, то обнаружил там меня.

Его гнев был неописуем. Как яростно мы ругались. Опасность была слишком велика, поэтому Шарль-Огюст отказывался взять меня с собой, а я по той же причине отказалась остаться. Столкновение воли - как часто мы этим занимались! Иногда победителем выходил мой муж, иногда - я.

Я помню, как мы провели ту ночь в старом трактире в Кале после того, как посмеялись над собственной бурной ссорой.