– Дела развиваются кисло, – сообщил Холмс. – Немцы могут передумать и не выпустить тех двух шутников из Берлина. Я только что битый час заседал на вновь созванном комитете по чрезвычайным ситуациям. Им это не нравится, но, возможно, им придется подумать и о нашем варианте. Есть какие‑нибудь идеи?

– Естественно, – рассмеялся Фэллон. – Думал об этом весь день. Но все равно понадобится модель и план расположения помещений. Да, и еще снаряжение.

– Верно, – сказал Холмс. – План у меня есть, а также довольно приличная модель судна аналогичной конструкции. Давай, собирай ребят. Забери со склада все снаряжение: подводное, магниты, все виды спецоборудования, оглушающие гранаты, ну да ты знаешь. Короче, все. Что не понадобится, можно будет потом вернуть. Я попрошу военных моряков, чтобы они зашли за вами и снаряжением из Портленда. Когда все подготовишь, оставь вместо себя толкового заместителя и дуй в Лондон. Будь у меня в кабинете, как можно скорее.

– Не беспокойся, – сказал Фэллон. – Я уже подготовил и упаковал снаряжение. Давай сюда транспорт – у нас все готово. Я выезжаю прямо сейчас.

Когда плотный коренастый майор возвратился в бар, все молча воззрились на него. Его люди знали, что ему только что звонили из Лондона. Через несколько минут они уже возбужденно перекликались в казарме, быстро переодеваясь из штатской одежды в черную форму и зеленые береты их части. Еще не наступила полночь, а они уже ждали на неприметной каменной пристани, засунутой в самый дальний, огороженный конец базы морской пехоты, – они ждали прибытия военных моряков, которые должны были отвезти их снаряжение туда, где оно было нужно.

К западу от них, над Портлендским мысом, вставала яркая луна, когда три быстроходных патрульных катера «Сейбр», «Катлес» и «Симитар» вышли из гавани, двигаясь на восток в сторону Пула. Когда открыли дроссельные заслонки, носы катеров резко вздернулись, корма опустилась в пенящуюся воду, и над заливом эхом отдался громовой раскат моторов.

Та же самая луна освещала Темпширское шоссе, на котором «ровер» майора Фэллона пожирал с бешеной скоростью оставшиеся до Лондона мили.

– Так, а что, черт подери, я теперь скажу канцлеру Бушу? – спросил у своих советников президент Мэтьюз.

В Вашингтоне было пять часов вечера, хотя в Европе давно уже воцарилась ночь. Садившееся солнце все еще освещало розовый сад за высокими окнами – начинали распускаться первые бутоны, отвечавшие взаимностью на весеннее тепло.

– По‑моему, вам не следует раскрывать ему содержание послания, переданного Кировым, – высказал свое мнение Роберт Бенсон.

– Почему же, черт подери? Я сказал об этом Джоан Карпентер, а она, несомненно, скажет об этом Найджелу Ирвину.

– Здесь есть некоторая разница, – настаивал шеф ЦРУ. – Англичане могут предпринять все меры предосторожности, чтобы справиться с экологической катастрофой возле их берегов, вызвав своих технических экспертов. Это – техническая проблема, и Джоан Карпентер нет нужды собирать для этого весь свой кабинет. Буша же надо будет просить задержать Мишкина и Лазарева с риском вызвать катастрофу для европейских соседей. Поэтому он почти наверняка созовет заседание кабинета…

– Он – благородный человек, – перебил его Лоуренс. – Если он узнает, что цена этому – Дублинский договор, он будет чувствовать себя обязанным поделиться этой информацией с кабинетом.

– Вот в этом‑то и проблема, – закончил свою мысль Бенсон. – Еще как минимум пятнадцать человек узнают об этом. Некоторые поделятся с женами, некоторые – с помощниками.