– Значит, – сделал вывод президент, – по вашим подсчетам выходит, что даже если они используют полностью свой национальный резерв, им все равно надо будет купить за границей от тридцати до тридцати пяти миллионов тонн зерна?

– Совершенно верно, господин президент, – вмешался в разговор Поклевский. – А может, и еще больше. И только мы, да еще канадцы, можем его дать. Так, доктор Флетчер?

Представитель министерства сельского хозяйства утвердительно кивнул.

– По всему выходит, что в Северной Америке в этом году будет отличный урожай. Может быть, если сложить и нас, и канадцев, то получится пятьдесят миллионов тонн сверх потребностей наших стран.

Несколько минут спустя доктора Флетчера отпустили, и обсуждение возобновилось. Поклевский упрямо гнул свою линию.

– Господин президент, теперь мы обязаны действовать. В этот раз мы можем потребовать от них quid pro quo.

– Увязывание? – подозрительно спросил президент. – Мне известно твое мнение на этот счет, Стан. В прошлый раз эта штука не сработала, а только ухудшила все дело. Мне больше не нужно повторения истории с поправкой Джексона.

Все трое испытали мало радости, когда вспомнили этот приснопамятный законопроект. В конце 1974‑го американцы приняли поправку Джексона, в которой указывалось, что если Советы не упростят процедуру эмиграции русских евреев в Израиль, они не получат от США торговых кредитов для закупки технологий и промышленных товаров. Политбюро во главе с Брежневым с гневом отвергло это давление, организовало серию показательных процессов антисемитской направленности, и в конце концов смогло получить торговые кредиты на закупку нужной продукции у Великобритании, Германии и Японии.

«Для того, чтобы шутка с шантажом сработала, – сообщил Бобу Бенсону в 1975 году сэр Найджел Ирвин, когда гостил в Вашингтоне, – необходимо быть полностью уверенным, что жертве просто никуда не деться без того, что есть у вас, и она не сможет получить это где‑нибудь еще.»

Поклевский усвоил это изречение Бенсона и повторил его теперь президенту Мэтьюзу, не упомянув, правда, слово «шантаж».

– Господин президент, в этот раз они не смогут получить пшеницу нигде больше. Наш излишек зерна превратился не просто в вопрос коммерции. Это стало нашим стратегическим оружием. Он стоит теперь десяти эскадрилий ядерных бомбардировщиков. Мы никогда бы не стали продавать ядерную технологию Москве за деньги. Я настаиваю, чтобы вы задействовали закон Шэннона.

На волне операции «Жало», проведенной в 1977‑м, администрация США наконец запоздало пропустила через Конгресс в 1980‑м закон Шэннона. В этом законе указывалось, что в любой год федеральное правительство имеет право купить преимущественное право на покупку всего излишка зерна в США по текущей рыночной цене за тонну, установившейся в тот момент, когда Вашингтон объявит о своем желании осуществить это преимущественное право.

Спекулянты зерном сразу же возненавидели этот закон, но для фермеров он оказался в самый раз. Он смог сгладить некоторые из наиболее резких колебаний цен на мировом рынке зерна. В годы перепроизводства фермеры получали слишком низкую цену за свое зерно, в неурожайные же годы цены взлетали до небес. При вступлении закона Шэннона в действие фермеры получали справедливую цену за свою продукцию, а спекулянты вынуждены были прекратить свои операции. Этот же закон предоставил администрации новое мощное оружие для ведения дел со странами‑покупателями, – как агрессивными, так и смиренными и бедными.

– Очень хорошо, – сказал президент Мэтьюз, – я приведу в действие закон Шэннона.