– Дьявол их знает, Альберт Валерьянович, – сплюнул стоявший рядом с «аристократом» крепкий малый в морском бушлате по имени Бронислав, – бормочут что-то на своем. Ни черта не разобрать. Язык ни на немецкий, ни на голландский не похож.

У краснофлотца из-под бескозырки торчал лихо закрученный с каштановым отливом чуб. Хоть мореман был чуть выше среднего роста, его можно было назвать здоровяком – сильные руки, широкие плечи. У него были карие живые глаза, чуть раскосые, выступающий подбородок, квадратные челюсти, мясистый нос и большой рот. Когда он зычным голосом выкрикивал ругательства – показывал крупные передние зубы.

– Финский – из отдельной группы языков, не родственной ни немецкому, ни русскому. Вот карелы бы их поняли, – объяснил военфельдшер.

– А вдруг они, черти рогатые, надумали изобразить крушение этой калоши? – волновался краснофлотец. – Зачем им столько лишних ртов кормить?

Баржа ударилась в причал бортовыми кранцами, которыми служили плетенные из троса мешки, набитые пробковой крошкой. Матросы бросили швартовые и положили трап.

Старший охраны что-то крикнул на финском. Группа конвоиров выстроилась в живой коридор, ведущий к трапу.

– Бегом! – скомандовал старший охраны на русском языке.

Один за другим военнопленные побежали на борт.

– Эй, военврач, смотри-ка, – сказал краснофлотец.

К причалу подошел мотобот. Из него выскочил крепкий офицер, оставив мотор включенным. Офицер быстрым шагом направился к старшему охраннику. В руке он держал кожаный портфель, скорее всего, со спешным донесением.

– Экстренный приказ, – прошептал краснофлотец… и вдруг резко произнес: – Вперед!

Он сам бросился к берегу, соскочил на причал и что есть духу помчался к мотоботу.

За ним побежал и Альберт Валерьянович. Как показалось ему самому, сделал он это чисто инстинктивно. Хотя, когда военфельдшер увидел человека с кожаным портфелем, у него тоже возникли нехорошие подозрения – а не инструкция ли это, разъясняющая, как надо поступить с военнопленными?

Альберт Валерьянович, не чуя собственных ног под собой, стучал каблуками армейских сапог по скользкому бетонному причалу.

– Стоять! – раздался сзади окрик.

Ближайший охранник вскинул трехлинейку, быстро прицелился в спину военфельдшера и нажал на курок. Но вместо выстрела раздался треск. Старая винтовка дала осечку.

Правда, военфельдшер этого не видел: ни он, ни краснофлотец не оборачивались.

Бах! Бах! – зазвучали выстрелы, словно далекий лай сторожевых собак. Это открыли огонь другие охранники. Красные всполохи отчетливо проступали сквозь бело-серую пелену снега. Одна пуля расщепила борт мотобота. Остальные улетели в море.

Солдаты, не переставая, угрожающе кричали.

Краснофлотец спрыгнул в мотобот и встал за штурвал. Как только деревянная посудина закачалась от того, что на нее заскочил Альберт Валерьянович, мореман дал полный ход.

Еще несколько пуль просвистели в считаных сантиметрах от беглецов – вести прицельный огонь, когда в глаза бьет ветер со снегом, оказалось не так уж просто. А тем временем краснофлотец уже выруливал на открытую акваторию.

– Там! – кивнул он.

Впереди в море вырисовывался длинный силуэт сухогруза, на синей трубе был изображен желтый крест – флаг королевства Швеции.

– Шведы держат нейтралитет! – прокричал сквозь дождь и снег краснофлотец, – они нас не выдадут!

– Только бы успеть добраться! – крикнул в ответ Альберт Валерьянович.

– Доберемся! Это близко.

Пули пронзали воздух у них над головами.