Холмс встал из-за стола:

— Тогда прогуляемся!

Мы вышли из дома через кабинет и направились по ухоженным лужайкам к лесу, на который выходила задняя часть здания. Со всех сторон дом окружали усыпанные гравием террасы — на таких богатые землевладельцы любят устраивать большие приёмы. Всюду были расставлены скульптуры; строгие лица лесных нимф и девушек с кувшинами говорили о том, что вольностей они не потерпят. Несмотря на красоту и изящество форм, Руфни-холл являл собой образец архитектурного искусства, отвергающего любые виды развлечений. Каждый кирпич, каждый прямоугольник окна, каждый аккуратно подстриженный куст бирючины в живой изгороди казались воплощением серьёзности. Трудно было даже представить, что можно весело проводить время в подобном месте.

Именно чопорная аккуратность Руфни-холла указала нам нужное направление поисков. Холмс уверенно привёл нас к широкой полосе из хаотично разбросанных листьев и сломанных веток. Эта странная нерасчищенная полоса тянулась от леса и была нацелена прямо на дом.

— Просто поразительно! — Я застыл посреди лужайки — увиденное противоречило всякому здравому смыслу. — Конечно, слышал о мощных локальных ураганах, в частности об американских торнадо, но мне не приходилось видеть ничего подобного.

— Что верно, то верно, — согласился Манн. — Но самое странное ждёт нас впереди.

Когда мы почти добрались до кромки вечнозелёного леса, стало ясно, на что намекал инспектор. Холмс указал на ровный круг примятой травы — выглядело так, будто в этом месте на землю положили тяжёлый диск.

— Это началось здесь, — сказал Холмс, — а потом по дуге направилось к дому.

— Вы говорите как о живом существе, — заметил я.

— Да, — признал Холмс. — Или о чём-то неживом, но управляемом.

— Что невозможно, — сказал Манн.

Холмс кивнул:

— Именно. Совершенно невозможно.

Мой друг в задумчивости постучал рукояткой трости по подбородку и взглянул на нас с инспектором.

— Что ж, это дело определённо заслуживает самого пристального интереса, вы согласны?

Холмс принялся расхаживать по кругу, внимательно глядя себе под ноги, потом остановился и решительно направился в лес.

— Почуяли след? — спросил я, хотя был уверен: так и есть.

— Насколько я могу судить, — рассуждал Холмс, — возле этого круга собрались три человека.

Я пытаюсь восстановить маршрут, по которому они сюда пришли. Жаль, что наш необъяснимый ветер не захватил с собой пару дождевых облаков. Земля слишком сухая — в таких условиях чертовски трудно искать следы.

Мне оставалось только улыбнуться: Холмс подмечает все мелочи независимо от того, влажная земля или сухая. Моя вера в таланты Холмса была несокрушима, а его заявления о промахах в итоге всегда оказывались несостоятельными.

— Поблизости есть дорога? — спросил Холмс, пока мы углублялись всё дальше в лес.

— Да, чуть восточнее, — ответил инспектор. — Мы ехали по ней со станции.

— Я так и думал.

Пока они переговаривались, я прошёл вперёд и вдруг уловил блеск в зарослях ежевики.

— Сюда! Там что-то есть!

Я потянулся к блестящему предмету. Ежевика больно царапала руку. Стиснув зубы, я как можно аккуратнее, чтобы не лишиться кожи, достал из зарослей кольцо с камнем. На белом ониксе была выгравирована пятиконечная звезда.

— Осторожнее! — предостерёг Холмс и потянулся за пинцетом.

Аккуратно подцепив кольцо, сыщик поднёс его к свету:

— Внутри выгравировано «В дар С.