— Если не считать его увлечения оккультизмом, — вставил Холмс. — Хотя, возможно, за пределами Лондона это модно.

— Оккультизм? — переспросил инспектор.

Я пояснил:

— Он был членом герметического ордена «Золотая заря». Надеемся, этот факт подскажет нам, в каком направлении вести расследование.

— Да?.. Что-то мне трудно в это поверить.

— В то, что Руфни был членом оккультного общества, или в то, что это как-то нам поможет? — спросил Холмс.

— Честно сказать, и в то и в другое, — проговорил полицейский. — Люди здесь более консервативны, чем в больших городах, а Руфни был прихожанином местной церкви. Он активно участвовал в местных праздниках, в чтениях на рождественской мессе и так далее. Вы же знаете, как это бывает с подобными людьми: для них важно играть заметную роль в жизни сообщества.

— Это правда, — признал Холмс. — И возможно, именно это обстоятельство, а не какое-то там благочестие вынуждало его принимать участие в здешних богослужениях.

— Может, и так…

— И всё же вы не верите?

— Если ваша информация взята из достоверных источников, — ответил Манн, — что ж, тогда я вынужден поверить.

Мы подъехали к Руфни-холлу.

Огромный особняк из кирпича отбрасывал мрачную тень на ухоженные газоны. Мы подкатили по гравиевой дорожке к входу и выбрались из двуколки.

— Чем бы вы хотели заняться в первую очередь, Холмс? — спросил инспектор. — Осмотреть кабинет или опросить прислугу?

Холмс улыбнулся:

— Предлагаю начать с кабинета. Оценим свежим взглядом место действия, прежде чем показания прислуги уведут нас в сторону.

Манн проводил нас к нужной комнате. У двери он остановился и уступил дорогу Холмсу.

Мы с инспектором остались в дверях, откуда неотрывно следили за Холмсом. Всякий раз, когда я вижу своего друга за работой, я вспоминаю о том, как индейцы выслеживают зверя на охоте. Они словно читают по глубине и наклону следа, по качеству оставленной зверем шерсти… Гостиная и газон перед домом были сейчас для Холмса местом охоты, его долинами Юты и равнинами Среднего Запада. Мой друг целиком отдавался этому промыслу: он расшифровывал следы на ворсе коврика у камина, определял по запаху марку мебельной политуры, исследовал состояние угля в камине.

Подобное зрелище неизменно доставляло мне удовольствие. Я заметил, что и Манн был им увлечён. Он наблюдал молча, не то что его коллеги, которые, вместо того чтобы оценить способности Холмса, постоянно стремились продемонстрировать свои. В какое-то мгновение Манн достал блокнот и сделал несколько коротких записей. Это вызвало у меня улыбку: Холмс обрёл благодарного ученика.

— В комнате есть несколько намёков на то, что смерть Руфни не следствие обычного приступа безумия, — заявил Холмс. — Судя по следам сажи на изразцах, камин дымил сверх нормы. Сажа определённо содержит необычные для открытого огня частицы, но, прежде чем что-либо утверждать, я бы хотел провести анализ. Похоже, в этом камине, помимо дров, жгли что-то ещё.

— Это «что-то» могло стать причиной поведения Руфни?

— Вы думаете о «корне дьяволовой ноги»? — вопросом на вопрос ответил Холмс.

Я признался, что так и есть. В последнем деле фигурировал корень африканского растения radix pedis diaboli. Его сожгли в закрытой комнате, и все, кто вдохнул дым, лишились рассудка и погибли.

— Безусловно, сходство здесь есть, — согласился Холмс.