Во время открытия ворот мне казалось, что мой мозг медленно разрывается пополам. Мне требуются оружие и аспирин, но с лекарством придется подождать».

Возле декораций Тони нашел металлический штатив и дрожащими пальцами открутил вертикальную подпорку. Четыре фута алюминия с резьбой на обоих концах. После стольких лет, проведенных в обществе Генри, Тони знал, какие ранения можно нанести обыкновенным колом.

Парень прижал к себе трубку, вернулся на площадку и увидел, как с высоты примерно в четыре фута упал мужчина и приземлился вниз лицом на стол в обеденной комнате.

Ворота закрылись. Мужчина уперся ладонями в стол и сел.

Тони слышал стук молотков, ругань, звук досок, которые волокли по бетону, характерную речь Сорджа на смеси французского и английского, когда тот говорил с помощником осветителя. На площадке работали две бригады, в павильоне звукозаписи находилось не меньше тридцати человек, но никто не заметил ничего странного.

«Никаких новых союзников. Никого, кто настойчиво требовал бы подтверждения моей безумной истории».

Единственным вариантом развития событий, который смог придумать Тони, была реплика: «Мне нужна твоя одежда». Правда, она не прокатила бы по многим причинам. Главная из них состояла в том, что незнакомец был уже одет. Черные брюки и ботинки, такая же кожаная куртка и серая шелковая рубашка… Ботинки и куртка слегка не вписывались в общий ансамбль, но в целом незнакомец имел неплохой небрежно-деловой вид.

«Христа ради, прекрати думать как чертов гей!»

Впрочем, Тони мог сказать в свою защиту, что на одежду этого человека смотреть было легко. Труднее, почти невозможно оказалось оглядеть его самого. Волосы, глаза, рот… Тони полагал, что они есть, но почему-то не мог сосредоточиться на них.

«Ладно, неважно!»

Юноша поднял трубку, заставил себя оторвать от пола правую ногу и сделать шаг вперед. Едва он двинулся с места, как через площадку с протянутыми руками поспешил Мэйсон Рид. Его тень следовала за ним так, будто предпочла бы оказаться где-нибудь в другом месте.

«Мэйсон. Сукин сын. Последняя тень была в нем».

Тони забыл, что в тот день актер тоже был в студии, только с Эвереттом, а не в звуковом павильоне. Поэтому он и не значился в списке подозреваемых.

В полном облачении и гриме Раймонда Дарка актер остановился у стола и помог незнакомцу спуститься.

— Разве тебе не полагается стоять на коленях?

Этот вопрос был задан со спокойным любопытством.

— В этом мире так не принято, господин…

Что-то изогнулось. Мэйсон заскулил и рухнул на колени.

— Теперь принято.

Загорелые пальцы приподняли прядь актера, повернули ее так, что рыже-золотистые волосы заблестели на свету. Тони видел, как Мэйсон содрогнулся. Он не любил этого типа, но такого никогда бы ему не пожелал.

Парень сумел сделать еще шаг вперед.

Прядка упала обратно на лицо, скучающий голос пробормотал:

— Встань, дурак, пока кто-нибудь не увидел тебя и не подумал чего не следует.

На последнем слове незнакомец поднял голову.

Черты его лица обрели резкость, взгляд встретился с глазами Тони.

Труба выпала из внезапно онемевших пальцев юноши и со звоном покатилась по полу. Тони ощутил знакомое чувство. Его будто изучали в лупу, как насекомое. Теперь он знал, кто смотрел через ворота.

Тони почувствовал, как черные кляксы зашевелились, обвиваясь вокруг его души, и подобрал слова:

— Повелитель Теней.

Светло-серые глаза слегка расширились.

— Ты меня знаешь. Как… интересно. Я тоже тебя знаю, Тони Фостер. Я придержал для тебя тень, — произнес незваный гость, бросив взгляд на трубу. — Похоже, для тебя найдется и кое-что более существенное.