|
Трубридж, контр-адмирал британского флота, — Нельсону; «Судья прибыл. Должен сказать, что он произвел на меня впечатление самого злобного существа, какое я когда-либо видел. У него такой вид, словно он совершенно потерял рассудок. Он заявил, что ему указали (кто?) на шестьдесят провинившихся семей и что теперь ему совершенно необходим епископ, чтобы лишать сана священников, поскольку иначе он не может дать приказ их казнить. Я сказал ему: „А вы их вешайте, и, если найдете, что веревка недостаточно лишила их сана, тогда посмотрим“». Комментарий Дюма: «А знаете ли вы, в чем состояла процедура лишения сана? У этих троих содрали клещами кожу с тонзуры и срезали бритвой мясо с трех пальцев, которыми священники дают благословение; затем их, как обычно, отправили на английском корабле на один из островов, где они были повешены, и притом английским палачом, назначение которого было поручено Трубриджу. Итак, все шло наилучшим образом…» Но от любимых штампованных фраз Дюма отказаться не смог:
«— Отец! Отец! — воскликнула девушка. — Какая красавица! — прошептал умирающий. — О, ты превосходно выполнил свое обещание, мой бесценный друг! Одной рукою прижимая к сердцу свою дочь, он протянул другую руку кавалеру. Луиза и Сан-Феличе разрыдались». Роман хвалили во Франции. В Италии не публиковали: оскорбительно. Неаполитанцы «своими забавными причудами или звериной жестокостью превосходят не только все, что мы видим своими глазами, но и все, что можно себе представить». «Чем покорнее и безмолвнее народы во времена процветания их угнетателей, тем они беспощаднее после их падения. Неаполитанцы, ни разу не возроптавшие, пока вице-король находился в силе, стали преследовать опального». Пришел Руффо — «те же самые люди, которые накануне кричали, не понимая смысла своих слов: „Да здравствует Республика!“, „Смерть тиранам!“, стали теперь вопить: „Да здравствует вера!“, „Да здравствует король!“, „Смерть якобинцам!“» Издали «Сан-Феличе» в Италии в 1941 году (видимо, по недосмотру) и ничего о нем не писали; переиздали в 1990-х годах — посыпались восторженные рецензии: «создал эпос», «раскрыл национальный характер». Итальянцы повзрослели… Осенью 1863 года Дюма съездил в Париж, сделал с Б. Лопесом инсценировку романа «Капитан Ришар» — «Тревожный вечер в Германии» (поставил театр «Бельвиль» 21 ноября). В декабре умер Делакруа — оплакал его в серии некрологов, спустя год на выставке читал о нем лекцию. Горман, никогда ее не слышавший, назвал «болтливой и анекдотической». Мы тоже не слышали, зато можем привести отзыв Бодлера, который слышал: «Возможно ли поверить, что автор „Монте-Кристо“ — настоящий ученый? Что он настолько осведомлен в изобразительном искусстве? Нет; он являет собой пример того, что творческое воображение, пусть даже не подкрепленное достаточным знанием терминов, не обязательно диктует глупости… он так тонко воздал должное Делакруа и так точно разъяснил глупость его противников, показав, в чем погрешности самых крупных из еще недавно считавшихся великими художников; он так наглядно показал, что Труайон — не гений, и разъяснил, каких тонкостей ему не хватает, чтобы быть гением, и продемонстрировал, что эти тонкости присущи Делакруа…» В 1864 году Мингетти прекратил финансирование «Независимой», еще два месяца она держалась, писала о том, о чем нельзя было писать во Франции, — о проходившем с 26 февраля по 30 марта процессе над четырьмя итальянцами, покушавшимися на Луи Наполеона. Один из них утверждал, что в заговоре участвовал Мадзини, соратник Гарибальди. Дюма не выносил Мадзини (взаимно), но писал, что это бред, а французам советовал быть к итальянцам снисходительнее, ибо в соответствии с их полудикарским воспитанием они не убийцы: «В Италии есть человекоубийство и тираноубийство. |
