Пауль, к большому разочарованию Корбы, ответил решительным отказом.

— Но мы переживаем величайший момент истории. Нам надо обозначить его именно как таковой!

— Никто не может видеть истории в переживаемом им самим моменте. Если каждый император будет менять календарь, просто потому, что считает себя великим, то летосчисление будет меняться каждые сто лет.

— Но ты же Муад’Диб!

Пауль покачал головой.

— Я всего лишь человек. Только история определит меру моего величия.

«Или Ирулан», — подумал Пауль, но не сказал этого вслух.

В тот вечер они рано легли спать, но долго не могли уснуть. Чани нежно погладила Пауля по щеке.

— Ты чем-то озабочен, Усул?

— Я думаю.

— Ты всегда думаешь. Тебе надо отдохнуть.

— Когда я отдыхаю, то засыпаю и вижу сны… а они заставляют меня думать еще больше. — Он сел, отметив гладкость и прохладу дорогих простыней. Когда-то он хотел, чтобы в его покоях не было ничего, кроме традиционного фрименского ложа, но цивилизация проникла и сюда. Пауль опасался, что несмотря на самые лучшие намерения, несмотря на внушенные отцом понятия о чести, неограниченная власть со временем развратит его.

— Ты тревожишься о битвах, Усул? О сражениях с Торвальдом и его мятежниками? Но не тревожься, скоро все враги падут перед твоими армиями. Это неизбежно, ведь такова воля Господа.

Пауль задумчиво покачал головой.

— Следует ожидать, что часть народов поддержит Торвальда и одиннадцать союзных с ним аристократов. Мятежи всегда случаются в таких огромных и могущественных империях, как моя. Как солнце притягивает луну, так и Торвальд притягивает к себе более мелких правителей, но по мере того, как растет его влияние, сильнее сплачиваются мои сторонники. Долго Торвальд не удержится. Стилгар только что отправился на Бела Тегез, чтобы покончить там с гнездом мятежников. Я не сомневаюсь в нашей победе.

Чани пожала плечами, словно констатируя очевидное:

— Конечно, это же Стилгар.

Как это часто бывало, его солдаты проявят куда больше жестокости, чем диктует военная необходимость. Он воочию наблюдал это, участвуя в сражении за Эхкнот. Он уже освободил Гурни Халлека от обязанностей командующего и даровал ему бывшую планету Харконненов. Это поле битвы совершенно иного рода, и Гурни наверняка почувствует разницу. Он это заслужил.

Снова погладив Пауля по щеке, Чани продолжала:

— Ты чувствуешь груз ответственности за тех, кем управляешь, мой возлюбленный. Ты переживаешь смерть их близких, как смерть своих, но ты не должен ни на минуту забывать, что ты спас их всех. Ты — тот человек, которого мы так долго ждали. Ты — Лизан-аль-Гаиб. Ты — махди. Люди сражаются за тебя, потому что верят в то будущее, которое ты несешь с собой.

Да, и отец учил его пользоваться в случае необходимости слепой верой. Защитная миссия ордена Бене Гессерит повсюду насаждала суеверия и пророчества, и он, Пауль, использовал их к своей выгоде. Это был трюк, прием, орудие. Но в последнее время он стал замечать, что хвост начал вертеть собакой.

— Джихад живет теперь своей собственной жизнью. Когда в юности мне являлись видения, я знал, что священную войну не остановить, но я все же пытался изменить будущее, предотвратить вопиющее насилие. Но один человек не может остановить движение песков.

— Ты — буря Кориолиса, это ты привел в движение песок.

— Я не могу его остановить, но зато могу направлять его движение. Я вижу самую благоприятную из множества альтернатив там, где большинство людей видят лишь непростительное насилие и разрушение, — тяжело вздохнув, Пауль отвернулся от Чани.