|
— Не заставила его жениться на мне? Но… — Мне не следовало задавать этот вопрос, — сказал он. — Нет, почему же? — Она пожала плечами. — На то есть достаточно веская политическая причина — до тех пор, пока мой герцог остается неженатым, у некоторых Великих Домов сохраняется надежда на породнение с ним. И… — она вздохнула, — и, кроме того, принуждение людей, подчинение их своей воле приводит к циничному отношению к человечеству в целом. А такое отношение разлагает все, чего касается. Если бы я склонила его к этому… это было бы не его поступком. — Эти слова могла бы сказать и моя Уанна, — пробормотал он. И это тоже было правдой. Он приложил руку ко рту, судорожно сглотнул. Никогда он не был так близок к признанию, к разоблачению своей тайной роли. Джессика заговорила снова, разрушив мгновение, когда признание готово было сорваться; — И кроме того, Веллингтон, в герцоге словно бы два человека. Одного из них я очень люблю. Он обаятельный, остроумный, заботливый… нежный — словом, в нем есть все, чего только может пожелать женщина. Но другой человек… холодный, черствый, требовательный и эгоистичный — суровый и жесткий, даже жестокий, как зимний ветер. Это — человек, сформированный его отцом. — Ее лицо исказилось. — Если бы только этот старик умер, когда родился Лето!.. В наступившем молчании слышно было, как шевелит занавески струя воздуха от вентилятора. Наконец она глубоко вздохнула и сказала: — Лето прав — здесь комнаты уютнее, чем в других частях дома. — Она повернулась, окидывая комнату взглядом. — А теперь извините меня, Веллингтон. Я хотела бы еще раз обойти это крыло перед тем, как распределять помещения. Он кивнул: — Разумеется. И подумал: «Если бы был хоть какой-нибудь способ избежать того, что я должен сделать!» Джессика Опустила руки, пересекла комнату и на мгновение остановилась в нерешительности на пороге, — а потом все-таки вышла, ничего не спросив. «В течение всего разговора он что-то скрывал, что-то утаивал, — думала она. — Несомненно, он боится расстроить меня. Он славный человек. — И снова заколебалась, почти уже повернула обратно, чтобы вызнать, что же скрывает Юйэ. — Но это только пристыдило и испугало бы его — да, он испугался бы, что я так легко читаю в его душе. Мне следует больше доверять своим друзьям». ~ ~ ~ Многие отмечали быстроту, с которой Муад'Диб усвоил уроки Арракиса и познал его неизбежности. Мы, Бене Гессерит, разумеется, знаем, в чем основы этой быстроты. Другим же можем сказать, что Муад'Диб быстро учился потому, что прежде всего его научили тому, как надо учиться. Но самым первым уроком стало усвоение веры в то, что он может учиться, и это — основа всего. Просто поразительно, как много людей не верят в то, что могут учиться и научиться, и насколько больше людей считают, что учиться очень трудно. Муад'Диб же знал, что каждый опыт несет свой урок. Принцесса Ирулан, «Человечность Муад'Диба» Пауль лежал в постели и притворялся спящим. Спрятать в руке таблетку доктора Юйэ, сделав вид, что глотаешь ее, было проще простого. Пауль подавил смешок: даже мать поверила, что он спит! Он хотел было вскочить и попросить у нее разрешения осмотреть дом, но понял, что она этого не одобрила бы. Слишком все сумбурно, слишком еще неулажено. Нет. Лучше притвориться… «Если я тихонько уйду без спроса, то о непослушании речи нет: ведь и запрета не было. Кроме того, я же никуда не выйду из дома, а в доме безопасно». Он слышал, как мать в соседней комнате беседует с Юйэ. Слова доносились невнятно — что-то о Пряности… о Харконненах… Голоса раздавались то громче, то тише и наконец смолкли. |
