|
При первой же возможности они появятся здесь с сардаукарами, переодетыми в харконненскую форму. Как ты считаешь, Суфир, сколько они сумеют привезти? — Судя по всему, четыре-пять батальонов, не более — цены Гильдии на перевозку войск вам известны. — Значит, пяти батальонов фрименов вместе с нашими собственными силами может оказаться достаточно. Если удастся захватить хотя бы нескольких сардаукаров и выставить их перед Советом Ландсраада — тогда все сильно переменится и вопрос будет стоять уже не о прибылях от Арракиса… — Мы сделаем все от нас зависящее, сир. Пауль взглянул на отца, потом на Хавата и внезапно остро почувствовал возраст Хавата, вспомнив, что старик служит уже третьему поколению Атрейдесов. Да, он — уже старик… Это проявлялось в болезненном блеске карих глаз, в потрескавшейся и обожженной коже лица, опаленного ветрами многих миров, в сутулости плеч и в тонких губах с пятнами клюквенного цвета, вызванными потреблением сока сафо. «Так много зависит от одного-единственного постаревшего человека…» — подумал Пауль. — Сейчас мы втянуты в войну асассинов, — сказал герцог, — но полного размаха она еще не достигла. Суфир, в каком состоянии здесь харконненская сеть? — Мы ликвидировали двести пятьдесят девять их ключевых агентов, милорд. Осталось не более трех харконненских гнезд — вероятно, в совокупности около сотни человек. — А эти уничтоженные нами харконненские твари были богаты? — спросил герцог. — Большинство из них были неплохо обеспечены — в основном это местные предприниматели. — Изготовьте — подделайте! — убедительные сертификаты вассальной преданности за подписью каждого из них, — сказал герцог. — Копии отправьте Арбитру Смены. Мы будем стоять на том, что они фактически были изменниками — нарушителями присяги вассалов. Конфискуйте их собственность, заберите все, выселите их семьи, раздев донага. И проследите, чтобы Император получил свои десять процентов. Все должно быть абсолютно законным. Суфир улыбнулся, обнажив испятнанные красным зубы: — Ход, достойный вашего деда, милорд. Позор моим сединам, что я сам до него не додумался. Халлек удивленно сдвинул брови: на лице Пауля читалась неприязнь к происходящему. Остальные улыбались и кивали. «Так нельзя, — думал Пауль. — Это только заставит всех остальных сражаться упорнее. Потому что от капитуляции не будет никакого толку». Он знал, что в канли запрещенных приемов практически нет, но этот прием был из тех, что могут уничтожить применившего, даже дав ему победу. — «И стал я чужаком в чужой земле», — процитировал Халлек. Пауль пристально посмотрел на него, узнав цитату из Экуменической Библии, и спросил себя: возможно ли, что и Гурни хотел бы покончить со всякими, коварными интригами?.. Герцог бросил взгляд в темноту за окнами, потом посмотрел на Халлека: — Гурни, скольких меланжеров удалось убедить остаться с нами? — Всего двести восемьдесят шесть человек, сир. Думаю, мы должны взять всех, и, по-моему, нам еще повезло. У всех полезные профессии. — Так мало? — Герцог поджал губы. — Ну ладно, перейдем к… Шум у двери прервал его. Дункан Айдахо миновал стоявшую там охрану, быстро прошел через весь зал к герцогу и склонился к его уху. Лето знаком отстранил его и сказал: — Говори вслух, Дункан. Ты же видишь — это заседание штаба. Пауль рассматривал Айдахо, отмечая его кошачьи движения и быструю реакцию, благодаря которым так трудно было соперничать с ним в фехтовании. Темное лицо Айдахо повернулось к Паулю; выражение глубоко посаженных глаз не выдавало эмоций, но Пауль узнал эту маску, безмятежности, скрывающую возбуждение. |
