А я задаю себе сакраментальный вопрос, почему взрослые, встречающиеся довольно регулярно с одной и той же целью люди не могут просто трахнуться. Без прелюдий и никому, кроме рассказчика, не интересных историй.

– Ты пишешь сейчас что-то? – Лера вырывает меня обратно в мир галеристов, клиентов и баснословных барышей.

– Я? Ну… в общем, нет. – Мне в самом деле нечего сказать.

– Жаль…

Комната наполняется тягучей пустотой бессмысленности, которая бывает только в двух случаях: когда нужно что-то сказать перед тем как это произойдет, – и когда говорить больше нечего. Все произошло, и пора валить. Шампанское меж тем допито. Очередная сигарета докурена, Лера встает и игриво одергивает платье, чтобы оно не слишком обнажало ноги.

Она подходит ко мне сзади, запускает пальцы в волосы, шепчет:

– Давай свалим в эти выходные.

– Куда? – Закрываю глаза и возвращаюсь в состояние блаженной упоротости.

– В Рим.

– Почему в Рим?

– Потому что длинные выходные, а там деревья еще зеленые и тепло. А до моря, – она облизывает мое ухо, – сто километров.

– А как же твой благоверный? – как можно более безразличным тоном интересуюсь я.

– Ну он же не твой муж.

– Ты сумасшедшая, – улыбаюсь.

– Первые сутки будем трахаться, заказывать еду в номер, курить дурь.

– Как я могу отказаться? – А у самого в голове Лера, тайком отбивающая эсэмэсы мужу, Лера, выходящая из ресторана для продолжительных телефонных разговоров с ним же. Разрывающий утренний сон звонок ее мобильного, потом самолет с разными местами. И все очень нервно. Все пропитано страхом в любой момент спалиться, страхом, который так будоражит и так хорош в двадцать и даже лучше в двадцать пять. Сладкое ощущение чего-то постыдного, из которого весь роман и соткан. Ощущение, которого теперь нет.

Потому что все это когда-то уже было. Настолько давно, что все растворилось в годах и выпало в сухой остаток обыденности. Когда в ресторане ты допиваешь вино, понимая, что через полчаса ляжешь в постель со шлюхой, а утром проснешься с женой-домохозяйкой, которая к тому же еще и не твоя.

– Я скажу, что поеду в Италию по делам галереи, – не унимается Лера. – Я же теперь галеристка. Три дня вдвоем. Помнишь, как тогда, в доме отдыха, как его…

– Ты не боишься случайных друзей семьи, как это обычно бывает?

– Да пошли все к черту. Даже если и так… – Она расстегивает мою рубашку. – Он им не поверит. А поверит… Да куда он денется? Десять лет в браке – слишком долгий срок. Мне выбрать отель самой?

– Выбери. – Встаю, запускаю руки ей под платье и пытаюсь прогнать мысль о том, что женщина, в отличие от мужчины, с возрастом становится более безрассудна. То ли из-за генетики, толкающей ее в объятия самых безумных авантюр перед тем как окончательно накрыть климаксом. То ли в попытке доказать себе, что молодость определяется количеством новых сексуальных контактов. Непонятно. Очевидно одно: женщина в порыве страсти еще более хитра и изобретательна. И остановить этот грейдерный каток никто не в состоянии. Ни муж, ни дети, ни общественное мнение. Только забытая косметичка. И здесь уместно бы вспомнить библейскую историю изгнания из рая, которой я, разумеется, не читал.

– Я скучала. – Она садится на стол, оплетает мою поясницу ногами и прикрывает глаза, оставляя узкую щелку, чтобы по моей реакции оценить, достаточно ли круто она выглядит на этом столе.

– Я тоже. – Кажется, первый раз за сегодня я говорю искренне.