– Время для разговоров ушло, – сказала Кристьяна с отрешенным самодовольством. – Теперь время действовать. Сегодня ночью мы проведем три чистки?

Вопрос был задан Фредерику.

– Кто, вы думаете, проведет церемонию? – спросил Фредерик своим мягким с французским акцентом голосом. – Вы только что объявили Зорю нечистой.

– И вы не можете отрицать это! – заорала Кристьяна. – Вы не можете отрицать, что она была неподходящей для этой работы с самого начала. Посмотрите, как она обманула нас! Во имя света, Фредерик, она – Возлюбленная!

Фредерик ничего не сказал, когда прошелся вниз до конца лестницы, только кивнув в сторону двери. Маттиас пихнул Кристоффа лицом к стене, извлекая связку ключей и открывая дверь.

– Я сказала вам, что я ни с кем не встречаюсь… – начала я поправлять Кристьяну.

Она развернулась ко мне.

– О, заткнись, ты, невежественная дура. Возлюбленная не подружка, это, так называемая, спасительница Темных, но они не могут быть спасены никак иначе, кроме как очищением светом.

Я решила, что лучшая защита – нападение, и во весь опор понеслась к ней, занимая самоуверенную позу в середине комнаты.

– Ты не будешь так разговаривать со мной! Я – Зоря, не ты, и ты будешь обращаться ко мне с уважением и должным почтением, как к любому в моем положении!

Кристиана дала мне пощечину. Она просто размахнулась и ударила меня по левой щеке.

– Как ты смеешь! Ты оскверняешь сам воздух, которым мы дышим, и ты ждешь от нас уважительного обращения? Ты, та, кто предала все, для чего мы существуем, кто собиралась помочь Темному, которого мы задержали, обещая ему спасение. Ладно, поживем – увидим, что он получит, но это будет истинным спасением, а не тем фарсом, что вы называете искуплением.

Кристофф издал низкий, рычащий звук.

– Ваша обличительная речь вся состоит из лицемерия. Вы убиваете моих людей, утверждая, что спасаете их, скрывая свои настоящие намерения под мантией праведности, но даже ваш драгоценный свет не может скрыть истинных мотивов ваших поступков. Вы торговцы смертью, не благодатью, муками, а не спасением.

– Я буду с таким же наслаждением наблюдать и за твоим очищением, – сказала Кристьяна, ее лицо стало похожим на маску. – Но, думаю, вам должен быть дарован шанс увидеть истину, когда ваш друг встретит свет первым.

Я в ужасе уставилась на нее, пыл в ее голосе вызвал мурашки на моей спине, когда я мысленно представила, какого рода свет вынужден будет вынести Алек.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я поклялась Анники, что исправлю несправедливость, содеянную ей, и я пытаюсь сделать это. Но она была неправа – вы неправы – в отношении Алека и Кристоффа. Если бы они были тем, что вы говорите, я бы сделала все, что в моей власти, чтобы помочь вам, но вы осудили их несправедливо.

Она распрямилась, явно собираясь перейти к другой физической атаке, но Фредерик тихим голосом остановил ее.

– Этого было достаточно, сестра. Вы не ударите снова Зорю Пию.

– Она недостойна именоваться Зорей, – выплюнула Кристьяна.

– Это еще не решено окончательно, – сказал Фредерик, глазея на меня. – Мы оставим Зениту решать это.

Я повернулась к нему, как к оплоту здравомыслия.

– Пожалуйста, могу я увидеть Алека? Я хотела бы удостовериться, что с ним все в порядке, а потом я хотела бы объяснить, что произошло.

Фредерик с минуту выглядел задумчивым, потом кивнул Маттиасу.

Маттиас затолкнул Кристоффа в камеру, которую открыл, и захлопнул дверь, запирая ее, прежде, чем пройти к двери на противоположной стороне коридора, быстро открывая ее.