Женька от моих слов только скривился и отвернулся.

И мне внезапно стало безумно стыдно.

Я прислушалась к себе — и осознала, как затуманен мой ум и неверны движения. Как неадекватно мое поведение. Как я… неприятна.

Вот черт!

— Полисы на больных где? — снова спросила девушка?

— Не знаю, — пожала я плечами.

— У матери в комнате лежат, — подал голос Женька. — Пошли покажу.

— Ага, пойдем, — кивнула я ему, и мы вышли, провожаемые недоуменными взглядами.

— Ты где успела напиться? — сухо спросил он по пути.

— Да я чуть — чуть, — вздохнула я. — Тяжко мне, понимаешь?

— И что, ты всегда проблемы так решаешь?

— Нет конечно. Обычно я к психоаналитику хожу. Но не пойду же я к нему с такими проблемами, верно?

Помолчав, я горько добавила:

— Вот так всегда. Стоит раз в жизни совершить нечто асоциальное — обязательно тут же запишут в неисправимые маргиналки…

— Сюда, — не обращая внимания на мои жалобы, Женька кивнул на дверь, мы вошли в комнату и я под его руководством извлекла из комода кучу бумаг. Нашла два полиса и мы пошли обратно.

— Ну ты из-за этого не передумаешь насчет тех нескольких свиданий, что мне обещал, а? — тревожно спросила я.

Он внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.

— Ну и черт на тебя, — пожала я плечами, перешагнула порог и подала полисы пожилой докторше.

Та быстро их просмотрела и подняла на меня глаза:

— Больных мы забираем. Вы им кто? Сестра, жена?

— Невеста! — ляпнул мой дурной язык. — А что с ними?

Ну а как? Он мне сам пообещал карусель и медовый месяц, так что я, разумеется, невеста!

— У жениха вашего коматозное состояние, у матери его подозрение на инфаркт.

— А как завтра их навестить? — вылез с вопросом Женька.

Докторша на него даже и не посмотрела.

— Блин, ну не видит она тебя, неужто не понял! — сочувствующе сказала я.

— Девушка, а вы с кем все время разговариваете? — медсестра как-то подозрительно смотрела на меня.

— Да так, — смешалась я.

— Белка у нее, — хмыкнула пожилая. — Такая молодая, вроде приличная, а уже допилась до зеленых чертиков.

— Но-но, попрошу без оскорблений!

— Завтра позвоните дежурной медсестре в больницу, она вам скажет, куда ваших больных положили, — не обращая внимания на возражения, врачиха сунула мне клочок бумаги с нацарапанным телефоном, пошла, позвала водителя с носилками, и они отчалили.

Женька зачем-то пошел их провожать.

А я пошла на кухню, рассеянно взяла чашку с недопитым чаем и долго стояла у окна, вглядываясь в холодное утреннее небо.

Нет, я ни о чем ни думала. Не истерила. Просто пялилась в темноту, прорезанную алой полоской рассвета и крутила в руках чашку. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я на диво быстро трезвела, и это было неприятно. Сразу накатывало понимание действительности.

Потом пришел Женька, встал рядом и спросил:

— Ну, ты чего такая расстроенная?

— Да уж, поводов нет, — едко ответила я.

— Да все нормально будет, — успокоил он меня. — Все равно это не твои проблемы, верно?

«Моя проблема — это ты», — чуть не ляпнул мой дурной язык, а вслух я спросила:

— Кто такая Нинка?

Не давала мне покоя вот эта девица, что порушила мне работу.