|
Нет, нельзя ее впутывать, ей в клане еще жить. В дверь снова просунулся Грива: — Хозяйка… Поставив тарелку на пол, Вик сказал: — Тетя Ирма, спасибо. Ты иди… — Он хотел добавить «все будет хорошо», но не стал, потому что сам не был в этом уверен. Утерев слезы, Ирма поднялась с мешков. Нерешительно протянула руку — Вик не стал отворачиваться — и потрепала его по голове, взъерошив жесткие светлые волосы. Вздохнула, комкая фартук, вышла в коридор. На пороге снова появился Грива. Окинул склад взглядом и собрался захлопнуть дверь, но Вик окликнул: — Погоди, дело есть. * * * Архип Дека оглянулся, когда в дверь галереи на тридцатом этаже башни стукнули кулаком. В звуке этом было что-то нагловатое и самоуверенное, сразу становилось ясно — снаружи стоит старший бригадир. — Заходи. Дверь распахнулась, и Оглобля шагнул внутрь. — Чего звал? — Сядь, — велел Архип. Лысый здоровяк взял в углу колченогий табурет, вытащил его на середину галереи и сел. Скинув с плеча ремень, поставил винтовку между ног, сжал широкими ладонями ствол и кинул взгляд на тумбочку под стеной. На ней стоял древний патефон с медным раструбом и резной деревянной ручкой, треснувшей, стянутой полоской кожи. В тумбочке без дверцы лежали стопкой штуковины, которые, как слышал Оглобля, называются пластинками. Они тоже остались с древних времен — удивительно, что сохранились, с виду-то совсем ломкие. Большинство никуда не годились, но некоторые еще «играли». Архип иногда ставил их на патефон, крутил ручку, Оглобля сам видел — в аппарате что-то булькало, скрипело, по пластинке елозила игла, из раструба лилась странная шипящая музыка. — О каком походе переговорщик говорил? — спросил старший бригадир. Скрестив руки на груди, Архип повернулся спиной к нему. Сквозь затянутые ржавой сеткой оконные проемы открывался вид на Можайский тракт. Вечерело, сумерки сгущались над Москвой, в обитаемых домах зажглись огни. В городе почти три десятка кланов, от больших до совсем крошечных и бедных, каждый владеет своей территорией, это будто острова, вокруг которых раскинулось море руин, пустынные улицы, лабиринты потрескавшегося асфальта, обветшалых стен и проломленных крыш. Территория башмачников не слишком обширная, Меха-Корп или Южное братство владеют куда большей. Зато никто не может похвастаться такой вот башней, хорошо укрепленной, со своими ветряками, прожекторами, гаражом и подъемниками. Она как гигантская свеча высится над Москвой, освещая огнями окрестности. Под окнами стояла длинная лавка, глава клана опустился на нее и сказал: — Завтра выезжаете. — Че, и я? — удивился Оглобля. — С монахами? — И ты. — Да я-то почему? Я ж охраной командую… Архип кивнул. — И большего не хочешь, да? А я хочу. Оглобля смотрел непонимающе, и Дека вздохнул. Старший бригадир у него решительный и хитрый, вон как с Каспером ловко разделался. И боец хороший. Но при том — глуповат. Не понимает многого, на пальцах приходится объяснять. Хотя с другой стороны — зачем Архипу умный помощник? Начнет, чего доброго, под хозяина копать, интриги разводить. Оглобля среди молодых башмачников популярен, его, с одной стороны, недолюбливают за жестокость и вероломство, на расправу он скор, а с другой — уважают за смелость и лихость. Он лучший боец клана, сильный и умелый. Мог бы сколотить из своих приспешников крепкую группу да и поднять бунт. Интересно, скоро до него это дойдет? Архип пригляделся к широкому, грубо слепленному лицу Оглобли. Вроде и простодушное, а глазки вон как бегают. Так, может, уже и допер Оглобля насчет бунта? — Сколько кланов в Московии? — спросил он. — Э… кланов? — Оглобля почесал квадратный подбородок. |
