Блонди снова начала задавать свои вопросы, и Юлик неожиданно отметил, что за это время она превратилась в настоящего профи и что, возможно, стоило к ней быть повнимательнее… Эта мысль Юлика развеселила и встревожила — в блокноте-копилке Блонди занимала позицию Неодушевленного длинноногого, сидящего на табурете с очень высокими и довольно непристойно искривленными ножками. Вокруг разместилось множество роденовских мыслителей, внимавших говорящему рупору. Рупор был установлен у Блонди между ее роскошных, суперсексапильных ног, в том месте, где они сходились. Сама хозяйка рупора тоже слушала его с расширенными от восторга глазами… И вот сейчас Юлик подумал, что, может быть, стоило уделять Блонди больше внимания… Как вам это нравится? Странно, да?

Офис пустел — вокруг, во множестве фирменных магазинов, шли распродажи, приуроченные к католическому Рождеству (хорошо у нас — два Рождества, два Новых года, извечно не стихающий спор, в какой стороне мира мы живем. Не жизнь, а сказка), и Юлик выполнял свое обещание отпустить народ вовремя. Народ интересуется рождественскими распродажами… Сам Юлик обычно работал до десяти, а иногда задерживался в офисе и дольше, и с ним порой оставался только бухгалтер Бюстгальтер. Сейчас в первый раз в жизни Юлик пожалел, что офис вскоре опустеет.

— Хорошо, Блонди, — сказал он, — я подумаю на эту тему.

— О'кей. — Девушка собрала свою папку. — Я у себя. — Потом она посмотрела на Юлика выжидающе — Блонди тоже интересовалась рождественскими распродажами, но она не услышала: «Да, Блонди, ты тоже можешь идти…» Ну что ж, не страшно. Можно еще какое-то время поработать…

И Блонди вышла.

Юлик откинулся на спинку кресла, и прежняя усмешка скривила его губы, а в глазах, уже не в первый раз за сегодняшний день, появился тот самый тревожно-шальной блеск. Сейчас Юлик Ашкенази, президент большой, динамично развивающейся компании «Норе», продолжал смотреть так заинтересовавшую его передачу. Он имеет на это полное право. Юлик уставился на огромный экран телевизора «Сони-Тринитрон». Этот рекламный ролик показывали уже достаточно долго. Сочный апельсин, нарезаемый дольками, все не заканчивается, превращаясь в бесконечную апельсиновую колбасу. Голос за кадром обещает: «Апельсин… Вкусный апельсин… Бесконечно вкусный апельсин…» Все было нормально, только в бесконечную колбасу превратился банан. «Банан… Вкусный банан… Бесконечно вкусный банан…

— Нет, ребята, — проговорил Юлик, — бананы в кожуре не нарезаются дольками… И тех, кто не знает такой мелочи, обычно очень сильно наказывают… Очень сильно.

Он еще какое-то время смотрел на экран телевизора с той самой улыбкой, которую лучше не показывать его маме, но потом понял, что возможность взять себя в руки еще не упущена.

Юлик включил линию, соединяющую его с белокурой секретаршей, и подумал, что, если посмотреть на нее внимательнее, она вовсе не вызывает ассоциаций, связанных с этим скотским рупором.

— Блонди, ты не могла бы сегодня несколько задержаться? Часиков до десяти? Я потом сам отвезу тебя домой. — Юлик вдруг подумал, что от Блонди, несмотря на ее эффектную внешность, всегда исходила какая-то спокойная надежность, просто надо посмотреть на нее внимательнее, и, чуть помедлив, добавил: — Если бы ты позволила пригласить тебя поужинать, я был бы благодарен…

— Хорошо, я задержусь, — проговорила Блонди, а потом в ее голос вплыла улыбка: — После десяти?! Поздний ужин?

— Ты имеешь в виду, что уже давно надо было это сделать? — спросил Юлик и тоже улыбнулся. — Ничего, мы все наверстаем… Опустим необязательные моменты, и через пару дней я буду знать твою любимую зубную пасту, а ты — мой единственный крем для бритья.