ГЛАВА 19

Как попрощаться с бывшим директором

В полдень к забору Алисы подъехал блестящий до неприличия «мерседес», из которого, бодро насвистывая дурацкий мотивчик, вышел толстопузый дядечка лет сорока. Полуденное солнце отражалось от его изумительно чистой машины, а сам он улыбался во все, казалось, два ряда зубов. Его щеки свисали, как у бульдога, и от этого он походил на маленькую пухлую собачонку. Но очень уверенную в себе собачонку. Глядя на него, любой встречный с первого взгляда мог бы прочитать невидимую надпись «директор» на его лбу, и он бы не ошибся.

Подойдя к воротам, толстячок обнаружил, что они не заперты, и недовольно покачал головой. Окончательно же настроение пухлого дядечки испортилось, когда он беспрепятственно проник в дом Дулиных. Его позитивное расположение духа вкупе с сияющим выражением круглого лица полностью сменилось бледной неясностью.

На просторной кухне играли музыканты Пастуха, гогоча, рыгая и при этом громко напевая что-то пока малопонятное. Автогенычу достался шикарный рояль, впрочем, фортепиано имелось почти в каждой комнате дулинского дома, Саныч играл на акустической гитаре, а Пузцо стучал ладонями по сиденью венского стула. По комнатам и коридорам радостно бегала свинка, таская за собой кусок какой-то веревки. Слегка опухшая Жанна, в коротеньком шелковом халате, следила, чтобы кофеварка вовремя сварила всем кофе, и предавалась веселью вместе с музыкантами.

Пухлый мужчина в ужасе открыл рот, озирая все это безумие, вытер моментально появившийся на узком лбу пот и глотнул воды из маленькой бутылки, припасенной в кармане, пополняя растраченные на нервные потрясения запасы жидкости в организме. Почуяв неладное, предательски затряслась левая директорская нога. В голове его в этот момент хаотично проскакали все самые черные продюсерские мысли, одна гаже другой, стандартный набор которых до поры до времени сидит морским ежом в подсознании каждого здравомыслящего человека, занимающегося неблагодарным шоу-бизнесом: «Пипец! Крах карьеры! А ведь как все было хорошо. Адекватная взрослая тетя, и пела сама, и почти не пила, не то что эти молодые наркоманы с гонором Элвиса или вечно беременеющие девки из герлбэндов. Артисты, мать их! Сколько для них ни сделай, в один прекрасный день их вдруг осеняет, что они всего добились сами, благодаря недюжинному таланту, а ты всего лишь мешался под ногами и наживался на них. Короче, куда артиста ни целуй — везде жопа! Проклятые конкуренты! Только при чем здесь эти клоуны и свинья? Цирк со звездами на выезде? Может, я зря паникую? Но где тогда эта чертова дива?»

— Алиса, Алисонька! — закричал неестественно оптимистичным голосом окончательно запутавшийся в своих мрачных догадках директор. — Где ты, радость моя? Что тут происходит? К тебе родственники из деревни приехали? — вопрошал во все стороны дядечка, то и дело спотыкаясь о радостно хрюкающую свинью. — Алиса, да где ты, Алиса? Я споткнулся о свинью. Ты в курсе, что у тебя дома свинья?! Жанна, детка, может, ты мне объяснишь, что тут происходит?

Жанна лишь таинственно захихикала в ответ и снова обратила свой сонный взор к жужжащей кофеварке. С абсолютно округлившимися от шока глазами директор добрался до студии, из которой навстречу ему вышел донельзя деловой Пастух. В семейных трусах, майке и портупее с кобурой. Кобура уперлась толстячку в живот.

— А ты еще кто такой? — не переставал изумляться дядечка, бледнея с каждой секундой сильнее и сильнее. — Это твои друганы там на кухне бренькают?

— Я — Пастух, — сурово ответил Костя, — это мои друганы репетируют на кухне новые песни Алисы Марковны. А ты, рожа блином, сюда больше не ходи. Не нравишься ты мне.

— Ты… ты кто такой? — повторился директор, начиная задыхаться от возмущения и потеть.