Марк уронил шлем на пол и начал дергать застежки своих перчаток. Наконец ему удалось с ними справиться, он вытащил бумажную салфетку из кармана над коленом и вытер вспотевшее лицо.
– Ты не знаешь, какую чушь несешь!
Знаю. Мое тело так запрограммировано. Мутацией. И оно быстрее прошло бы через все стадии, если бы Колетт не старалась нашпиговать его новыми генами. Если бы меня оставили в покое, мое тело наверняка выглядело бы куда пригляднее. К несчастью, я понял это только недавно.
– Ты спятил! – Теперь Марк не мог отвести глаз от бесформенного ужаса, которым был его младший брат. Голова заключена в прозрачный сосуд с жидкостью. От бесформенного комка плоти, будто щупальца медузы, свисал клубок трубочек и проводов. Ни глаз, ни черт лица, ничего человеческого, только уродливые черные язвы.
Джек сказал: «Я в здравом уме. Я потратил много времени на проверку. Не всегда просто установить… Марк, пожалуйста, придвинь стул, сядь рядом со мной. Если хочешь, я попробую убрать твое отвращение и иррациональное ощущение вины».
– Оставь меня в покое, – пробурчал Марк, но послушно придвинул табурет и уселся рядом, презирая себя за то, что расклеился, и за то, что обругал бедного умирающего малыша за собственный идиотизм.
Джек сказал: «Я изо всех сил стараюсь не умереть. Сейчас приближается критический период. Я должен научиться (образ, не поддающийся расшифровке), если хочу жить дальше, и это ужасно трудно. А меня все время что-то отвлекает. Смерть мамы – ну, просто страшно… Я ее очень любил. И ей не следовало винить меня за мои особые трудности. Я старался объяснить ей, но она отказывалась слушать. По-своему мама была сильный человеком, это было и хорошо и плохо. Я прощаю ее за то, что она попыталась сделать со мной, но это очень все усложнило».
– Ты знаешь про то… что Малама Джонсон сделала с прахом?
Да. Малама часто посещает меня бестелесно. Пойми, ее слова и действия в пещере Кеаку были ритуальными, их не надо понимать буквально. Ее культура подходит к метапсихологии под другим углом, чем наша, и использует собственные методики. Но ее верования опираются на истину. Мне угрожает большая опасность от злых сущностей, обитающих в нравственной тьме, – как и тебе, и дядюшке Роги.
– Мамин призрак! – воскликнул Марк и, сжав кулаки, вскочил с табурета. – Это… это же дерьмовый бред!
Марк. Успокойся, ты должен помочь мне, а я попробую помочь тебе, насколько это в моих силах. Но пожалуйста, не пропускай мимо ушей то, что я тебе скажу. Не отключайся, или мы все можем погибнуть! И тогда Фурия победит.
– Фурия…
Ты же слышал ее в своих снах, верно?
– Да. – Марк закрыл лицо ладонями, заглушая свой голос. – Иногда она говорит чертовски правильные вещи. Например, что нам противопоказано это проклятое Содружество и…
Марко, Бога ради, заткнись. До того ли нам сейчас! Гидра опять взялась за свое. Она убивает.
Марк повернул к нему перекошенное от ужаса лицо.
– Ты уверен?
Да. Я все время следил. Ждал этого. Вчера подозрительно исчезли пять оперантов – в разных местах Нью-Гемпшира и Вермонта. И видимо, в одно время. В начале вечера. О двух сообщили в «Новостях» в двадцать три часа, а сведения об остальных трех я извлек из полицейских протоколов в компьютере, когда понял, что может стоять за первыми двумя.
– И только? Никаких других доказательств, кроме пяти исчезновений?
Вполне достаточно. Это не может быть простым совпадением. Такая вероятность слишком мала. А теперь слушай: тот факт, что пять смертей произошли почти одновременно, но в разных местах, подтверждает одно мое подозрение насчет Гидры. Малама, во всяком случае, со мной согласна. |