Демельза не ответила.

— Я знал, что это лишь вопрос времени, — продолжал он. — Кто-нибудь из семи акционеров рано или поздно поддастся искушению получить большую прибыль. Не стоит удивляться, если и Пирс продаст свою долю. Так что теперь Джордж в нашей компании.

— Какое это имеет значение? — спросила она.

— Что? — он задумчиво на нее посмотрел.

— Какое это имеет значение? Мне не нравятся Уорлегганы так же сильно, как и тебе, но если им хочется иметь долю в твоей шахте, мы ничего не сможем поделать. Украсть твою долю они не могут. Вот что имеет значение. И это не оправдывает того, что по нашей земле будут перевозить бочки.

— Двести фунтов очень даже оправдают, — резко ответил он. — На меньшее я не согласен.

— Они не спасут тебя от тюрьмы.

— Благодарю, но я туда не сяду.

— У тебя не останется выбора, если корабль будет ждать засада.

— Вздор. Знаю, что рискую, но не больше, чем Тренкром. К тому же можно заявить, что мы не знали. Возможно, нам не поверят, но доказать обратное не смогут.

Она положила руку на каминную полку.
— Я не смогу снова через это пройти! Все это тревожное время, пока шел суд, я не спала, ходила весь день словно в тумане. Представляла себе разное. Как тебя увезли, повесили, бросили гнить в тюрьме. Те дни в Бодмине... всё, что я сделала... или пыталась сделать! Это нечестно! Только не это, не так скоро. Это нечестно по отношению к тебе... и к другим!

Росс снова посмотрел на нее и понял, что жена сильно расстроена. 
— Теперь тебе везде мерещится опасность, — смягчился он. — Немного контрабанды, что тут страшного? Я лишь опасаюсь, что слишком завысил цену. Поэтому и скинул пятьдесят фунтов. Сегодня, после всех этих новостей об Уорлегганах, мистер Тренкром был просто ангелом во плоти.

— Скорее уж дьяволом! — яростно произнесла она. — Не иначе.

— Возможно, мне стоит смириться с недавней выходкой Джорджа, но это не в моем духе. К тому же, ты, наверное, забыла, что мы продали весь наш скот, твою брошь, лошадь, часы и новую мебель. Заметь, не для того, чтобы избавиться от долгов, а чтобы отсрочить их по крайней мере на год. Проблемы не решатся сами собой, если мы будем наслаждаться сельской жизнью и плести венки из маргариток. Уж лучше сесть в тюрьму за это, чем за что-нибудь другое.

— Я этого не вынесу! — воскликнула она. — Не хочу, чтобы твой ребенок рос в страхе.

Росс поставил бокал.
— Что?

В дверь постучали, и в комнату вошла Джейн Гимлетт.
— Желаете ужин, как обычно? На всякий случай я поставила разогревать пирог.

— Как обычно, — ответила Демельза.

— А ветчину? Там еще приличный кусок, хотя довольно жирный.

— Тоже подавай, — сказала Демельза.

— Булочки получились замечательные. Подумала, вы захотите это знать, — добавила Джейн и вышла.

Они скучали по бою часов. В камине шипело свежее, не совсем сухое полено. Пытаясь убежать от пламени, на одном конце деревяшки пузырилась влага.

— Когда ты узнала? — спросил Росс.

— В сентябре.

Он всплеснул руками.
— О Боже...! И ничего мне не сказала...!

— Ты не хотел.

— Что?

— Ты сказал, что больше не хочешь детей... после Джулии.

— Я так не говорил... и не скажу. 
Он поднял стакан и снова поставил, так и не отпив. Через минуту Росс добавил:
— Появиться в нашей жизни, а затем умереть. Но если появится новый ребенок... это совсем другое.

— Насколько другое?

— Просто... другое.

— Хотелось бы верить.