|
Он усаживает ее в кресло у огня, просит отдохнуть, а затем помогает ста-рой экономке, никогда не отличавшейся особой сообразительностью, а теперь совершенно обе-зумевшей от страха, накрыть на стол. Анна наблюдает, как он двигается по комнате. Здесь, где проходила его настоящая жизнь, он, пожалуй, больше является самим собой, чем в чуждой ему светлой обстановке; и этот про-стой фон, по-видимому, выгодно оттеняет его; Анна поражена, как это она не замечала раньше, что он – хорошо сложенный, красивый мужчина. И он вовсе не стар. Что это – неужели из-за плохого освещения? Он выглядит почти молодо. А почему бы ему и не выглядеть молодо, если ему всего лишь тридцать шесть, а в таком возрасте мужчина еще во цвете лет? Анна недоумева-ет, почему она раньше всегда думала о нем как о пожилом человеке. Над большим камином висит портрет одного из предков Джона – того мужественного ка-питана Ингерфилда, который предпочел вступить в бой с королевским фрегатом, но не выдал своего матроса. Анна переводит глаза с мертвого лица на живое и улавливает явное сходство между ними. Прикрыв глаза, она мысленно видит перед собой сурового капитана, бросающего врагу свой вызов, и у него то же лицо, что и у Джона несколько часов назад, когда он говорил: «Я намерен остаться здесь с вами и сделать для вас все возможное. Никто из моих людей не ос-танется без помощи». Джон пододвигает ей стул, и в это мгновение на него падает свет. Она украдкой бросает еще один взгляд на его лицо – сильное, суровое, красивое лицо человека, способного на благо-родные поступки. Анна задумывается о том, смотрел ли он на кого-нибудь с нежностью; внезап-но ощущает при этой мысли острую боль; отвергает эту мысль как невозможную; пытается представить себе, как пошло бы ему выражение нежности; чувствует, что ей хотелось бы видеть на его лице выражение нежности просто из любопытства; размышляет, удастся ли это ей когда-нибудь. Она пробуждается от своей задумчивости, когда Джон с улыбкой сообщает ей, что ужин готов, и они усаживаются друг против Друга, чувствуя странное смущение. С каждым днем работа становится все более напряженной; с каждым днем враг становится все более сильным, беспощадным, неодолимым, и с каждым днем, борясь против него бок о бок, Джон Ингерфилд и жена его Анна все более сближаются. В битве жизни познается цена спло-ченности. Анне приятно, почувствовав усталость, поднять голову и увидеть, что он рядом; при-ятно среди окружающего тревожного шума услышать его громкий, сильный голос. И, видя, как красивая фигура Анны двигается взад и вперед, среди ужаса и горя, видя ее красивые быстрые руки, делающие свое святое дело, ее проникающие в душу глаза, в которых мерцает глубокая нежность; слыша ее ласковый, чистый голос, когда она смеется, радуясь вме-сте с другими, успокаивает беспокойных, мягко приказывает, кротко упрашивает, – Джон чувствует, как в его мозг заползают странные новые мысль относительно женщин вообще, и этой женщины в особенности. Однажды, роясь в старом ящике, он случайно находит книжку рассказов из Библии с цвет-ными картинками. Он любовно переворачивает изорванные страницы, вспоминая давно минув-шие воскресные дни. Одну картинку, изображающую группу ангелов, он рассматривает особен-но долго: ему кажется, что в самом юном ангеле с менее суровыми, чем у остальных, чертами он улавливает сходство с Анной. Он долго смотрит на картинку. Внезапно у него возникает мысль: как хорошо бы наклониться и поцеловать нежные ноги у такой женщины! И, подумав это, он вспыхивает, как мальчик. Так на почве человеческих страданий вырастают цветы человеческой любви и счастья, а цветы эти роняют семена бесконечного сочувствия человеческим невзгодам, ибо все в мире соз-дано богом для благой цели. При мысли об Анне лицо Джона смягчается, и он становится менее суровым; при воспоминании о нем ее душа становится тверже, глубже, полнее. Все помещения склада превращены в палаты, и маленькая больница открыта для всех, ибо Джон и Анна чувствуют, что весь мир – это их люди. |
