— Это возможно? — спросил Нимрод.

— Умеючи все возможно, — ответил пчеловод.

— Ты уж нас прости, Фаустина, — произнес Нимрод. — Но это делается для твоего же блага.

— Если честно, я никогда прежде не пробовал никого оживлять с помощью пчелиных укусов. Это мой первый подобный опыт, — признался синьор Медичи и, ухватив одну из своих маленьких подружек пинцетом, присел на край шезлонга возле неподвижного тела Фаустины. — В какое место следует произвести укус? В спину? В плечо? Вы уж, пожалуйста, сами решите.

— В ухо, — сказал Нимрод. — В мочку уха. Так учил меня господин Ракшас.

— О господи! — ахнул Джалобин и зажмурился. — Я не могу на это смотреть.

— В мочку уха? — переспросил синьор Медичи.

Нимрод кивнул.

Синьор Медичи улыбнулся и произнес что-то по-итальянски. Филиппа предположила, что он перевел на родной язык слово «мочка» и слово «ухо». По-прежнему удерживая пчелу за голову пинцетом, хозяин ткнул ее несколько раз в брюшко, чтобы разозлить. И как только ее поднесли к уху Фаустины, пчела тут же исполнила свою работу. На мочке появилась красноватая отметина.

— Ой! — Филиппа непроизвольно дернулась и закусила губу.

Фаустина тоже дернулась, вполне отчетливо. И снова замерла.

— Один укус иль два? Вот в чем вопрос, — произнес Нимрод. — Пожалуй, повторим, синьор Медичи. Давайте вторую пчелу. Пусть куснет в другое ухо.

Итальянец кивнул и вынул из кармана пиджака картонную коробочку, в каких рыбаки обычно держат мух для приманки. Из коробочки он извлек еще одну пчелу. Пока шли все эти приготовления, Филиппа успела заглянуть в коробочку. Каждая пчела жила там в собственном небольшом отсеке, и у каждой была пища — несколько капель меда. Прямо как у арестантов в тюремных камерах.

Второй укус произвел куда более сильный эффект. Голова Фаустины задергалась, будто через тело девочки пропустили сильный разряд электрического тока. Так поступают с лягушками на уроках биологии в школе, с отвращением вспомнила Филиппа.

— Ой! — вырвалось у нее. Еще громче, чем в первый раз.

— По-моему, мы почти у цели, — сказал Нимрод. — Еще один укусик, и дело сделано. На сей раз попробуем в попку. Или нет, давайте в запястье, синьор Медичи. Укусик-ик.

Нимрод принялся хохотать над своей шуткой.

— Не понимаю, как ты можешь веселиться в такую минуту, — возмутилась Филиппа. — Ей же, наверно, больно.

— Что ж, третий так третий, — сказал синьор Медичи. — На этот раз используем мою специальную пчелу. Эта пчела очень жестокая. Очень злая. У нее серьезные проблемы с общением. Совсем не такая милая и дружелюбная, как остальные мои пчелки. Она даже мед не любит. Ничего не любит, и никого. Поэтому я держу ее в отдельной коробке. Ее зовут Сильвия.

Пчела, которую он вынул из другой коробочки, оказалась намного крупнее остальных и гудела свирепо, точно бензопила.

Филиппу аж передернуло, когда Чезаре Медичи поднес пчелу к запястью Фаустины и небрежно щелкнул насекомое по носу. Пчела злобно зажужжала и, перебирая лапками, изогнула животик, поудобнее обхватывая руку девочки. Затем точным уверенным ударом она вонзила жало в запястье Фаустины и впрыснула туда огромное количество пчелиного яда.

— Уааау!

Фаустина издала громкий вопль и схватила себя за запястье, а потом обеими руками за уши. Этим резким движением она выбила пинцет из пальцев синьора Медичи, и пчела Сильвия, освободившись из-под хозяйского надзора, уселась на локоть Фаустины и ужалила ее снова.