– Какой ужас, – прошептала Фима, которая теперь испытывала к Полине совсем другие чувства, нежели в начале их общения.

Сколько вынесла эта девушка в своей жизни! Сколько горя свалилось ей на плечи. Фима просто счастливица по сравнению с ней. У нее и родители, и братик Павлик, и тетушка Римма с вкуснейшими пирожками, и… и Арсений!

Фима до того расчувствовалась, что подумала, что даже если Арсений и смоется от нее к этой Полине, то она только пожелает им обоим всего самого лучшего. Но на этом месте Фима все же спохватилась и остановила аттракцион невиданной щедрости.

«Быстро прекрати думать всякую ерунду», – велела она самой себе.

Даже будь Полина в сотни раз более несчастной, и тогда не видать ей Арсения!

Сам Арсений был настроен куда более прагматично.

– А как ты нашла свою настоящую семью? – спросил он. – Своих родных Ребровых? Тетю? Дядю? Колю, наконец?

– О! Это оказалось совсем нетрудно. Когда ты взрослый, то вообще многое становится куда проще, чем в детстве. В интернате к нам относились уже как к взрослым. Никто за нами особенно не следил. Мы могли ездить в город, гулять хоть целый день. Нужно было лишь вернуться к отбою. И мы пользовались этой свободой и часто ездили в город.

– А как ты в интернат-то попала? Говорили, будто бы ты участвовала в ограблении банка.

– Да какое там ограбление! Всего лишь заглянула в ячейку своих «родителей».

– Зачем?

– Любопытно было взглянуть, что у них там хранится. Потому что, помимо той поездки в Подмосковье, у них была еще одна традиция. Раз в год всегда в десятый день января они ехали в свой банк и спускались в банковское хранилище.

– Всегда десятого?

– Всегда. Я была уверена, что эта традиция тоже связана со мной.

– Почему? Десятое – это первый рабочий день после новогодних праздников.

– Не только. Это еще и мой день рождения. То есть не мой, это день рождения той Полины, которой я стала. Но так как она – это вроде теперь я, то мне было очень любопытно, сильно хотелось узнать, что родители там от меня прячут. Вот я и подговорила своих друзей помочь мне проникнуть в банковское хранилище.

Теперь Арсений с Фимой смотрели на Полину с немым восхищением. Вот это девка! Не повезло Михаилу с Верой, надо было им удочерить кого-нибудь потише, поспокойней. Но ведь Полина такой и выглядела – тихой, молчаливой и покорной. Ох, правильно говорят люди: в тихом омуте черти водятся.

Видимо, Полина догадалась, что о ней подумали, потому что принялась оправдываться:

– По большому счету это нельзя было назвать преступлением. Ведь ячейка принадлежала моим родителям, а я была их дочь, по документам уж точно. Это даже не было преступлением.

– И что же вы сделали?

– Сначала мои друзья попытались внести мое имя в список допущенных к ячейке лиц. Но там в банке была какая-то хитрая система безопасности, обойти которую нам не удалось. Тогда мы поступили проще: мои друзья зашли в банк и устроили там потасовку. Это помогло отвлечь внимание охраны от хранилища, и я получила доступ в него.

– Ничего себе! Проникновение в хранилище банка!

– Так ведь я ничего там не взяла. Даже не пыталась. Просто заглянула в ячейку, которую арендовали родители.

– И что там было?

– Бумажки.

– Ты имеешь в виду деньги? Доллары и евро?

– В том-то и дело, что это были просто бумажки.