|
Пока она смотрела сухим, страдающим взглядом в темноту, Таху хотелось плакать, омыть ее горящие глаза слезами, высвободить страдания, переполнившие ее грудь, словно неподъемный груз. Но она не могла плакать. Словно ее эмоции были бережно собраны и спрятаны в некое тайное, глубокое место ее души. Она страдала, но не могла выразить свою боль.
Темнота, казалось, обрела форму. Вытянув перед ней руки, Тахион определил границы ее тюрьмы. Шесть на пять футов. Голый бетон под ногами. Кирпичные стены, сочившиеся влагой, словно потливый толстяк. Пока она совершала свое исследовательское путешествие, ее голые пальцы вздрагивали от каждого прикосновения. Им не стоило волноваться. Комната была совершенно, абсолютно пуста. Тахион понял, что сдерживать естественные позывы в женском теле гораздо сложнее, чем в мужском. Она снова нашла дверь. Ударила отчаянно ладонями, набрала воздуха в легкие и закричала: – Эй! Помогите! Послушайте меня! ЭЙ! Ответа не было. Когда она присела в уголке и опустошила мочевой пузырь, Тахион понял, что самый отчаянный момент ее жизни стал одновременно и самым унизительным.
Наконец, она заснула. Ее разбудили сильная жажда, липкий холод и звук закрывающейся двери. – Нет! Подождите! Не уходите! Не оставляйте меня! Ее пальцы ударились обо что-то. Раздался глухой жестяной звук, будто металл скользнул по полу. Запах овсянки ударил в ноздри. Дрожа от голода, она упала на колени и слепо зашарила в поисках рассыпанных столовых приборов. Минуты проходили безрезультатно. Наконец со слабым стоном ярости Тах схватила миску руками и принялась есть кашу, словно голодная собака. Это приглушило, но не изгнало голод. Указательным пальцем Тахион поскребла Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
