Позвонил Данкан Слейтер, чтобы извиниться за «конфронтацию» из-за акции, намечавшейся на тысячный день, и сказать, что с обменом послами «торопиться не будут». Его, сказал он, посылают работать за границу, и новым «связным» Форин-офиса будет Дэвид Гор-Бут. Жаль: Слейтер ему нравился и, чувствовалось, поддерживал его. Гор-Бут — совсем иное дело: он был угрюмее, бесцеремоннее, резче.

1 декабря освободили Джозефа Сисиппио, а неделю спустя на свободу вышел последний из американских заложников Терри Андерсон. Американцы сдержали слово и сняли запрет на его поездку. Он сможет выступить в библиотеке Лоу.

Он должен был пересечь океан на самолете Королевских ВВС и приземлиться в вашингтонском международном аэропорту Даллеса. Оттуда в Нью-Йорк, а потом обратно его пообещали доставить частным самолетом, принадлежащим главе медиакорпорации «Тайм — Уорнер». В Нью-Йорке его встретит команда охранников, выделенная городской полицией. По мере того как приближалась дата вылета, эти планы все время менялись, что сильно нервировало. Частный самолет от Вашингтона до Манхэттена превратился в машину, затем в вертолет, затем снова в самолет. Эдрю запланировал ужин с влиятельными ньюйоркцами и «артистический ланч» с возможным участием Аллена Гинзберга, Мартина Скорсезе, Боба Дилана, Мадонны и Роберта Де Ниро. Выглядело нереальным — и таковым оно и было. Ему сказали, что он вообще не сможет покидать отель кроме как для выступления в Колумбийском университете. Ему не разрешат участвовать в ужине в библиотеке Лоу: только произнести свою речь — и немедленно уйти. В тот же вечер самолетом — обратно в Вашингтон, оттуда самолетом британских ВВС — в Соединенное Королевство. Американские посольства по всему миру были приведены в состояние наивысшей готовности и приняли особые меры безопасности на случай исламских выступлений против впустившей его Америки. Все, с кем он говорил и с кем говорил Эндрю, проявляли крайнюю нервозность — люди из британских ВВС, из министерства обороны, из американского посольства, из Госдепартамента, из Форин-офиса, из нью-йоркской полиции. Он сказал по телефону Ларри Робинсону: «Легче попасть в Эдем, чем в Соединенные Штаты. Чтобы пустили в рай, надо всего-навсего быть безгрешным».

Чем ближе становилась дата, тем дальше Соединенные Штаты отодвигали время вылета. Наконец во вторник 10 декабря, в Международный день прав человека и за день до выступления в Колумбийском университете, он взошел на военно-транспортный самолет и, сидя спиной к пункту назначения, впервые за три года покинул британскую землю.

На летном поле аэропорта Титерборо в Нью-Джерси его встретил кортеж из девяти машин, сопровождаемый мотоциклистами. Центральная машина была длинным белым бронированным лимузином. Она предназначалась ему. Большую группу полицейских возглавлял лейтенант Боб Кеннеди, который в радиопереговорах фигурировал в тот день как «Начальник Гудзона». Представившись, лейтенант Боб изложил ему «сценарий», часто прерываясь, чтобы сказать что-то в рукав: Вас понял, наблюдательный пост Гудзон. Это Начальник Гудзона, прием. Вас понял. Конец связи. Полицейские в наши дни разговаривают так, как разговаривают полицейские, которых они видят по телевизору. Лейтенант Боб — это было ясно — воображал, что попал в грандиозный кинофильм.

— Мы вас повезем через город в отель вот в этом автомобиле, — сказал он (хотя можно было и не говорить), когда кортеж тронулся.

— Лейтенант Боб, — заметил он, — это же сколько всего получается.