|
Те заявления, что прозвучали, были выдержаны в осторожном, оборонительном духе. Все это можно было понять (кроме, пожалуй, дурацких птичьих имен), но одним из последствий этого диктата со стороны королевского пингвина стало то, что в тот самый момент, когда затравленному автору так нужны были издательские голоса в его защиту, его редакторы вынуждены были молчать. Это молчание породило трещину в отношениях между издательством и автором. В то время, впрочем, трещина была невелика, ибо в целом компания проявила огромную отвагу и приверженность высоким принципам. Мусульманские деятели угрожали «Пенгуину» жесткими репрессиями против его филиалов по всему миру, угрожали повсеместным запретом на «Пенгуин букс» и на всю коммерческую деятельность «Пирсон груп», конгломерата с серьезными деловыми интересами по всему мусульманскому миру. Перед лицом этих угроз руководство «Пирсон груп» не дрогнуло.
Распространение книги шло своим чередом, она поставлялась и продавалась в больших количествах. Когда она возглавила список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», Джон Ирвинг, привыкший в нем лидировать, но теперь опустившийся на строчку ниже, пошутил, что, если первое место достается такой ценой, он, Ирвинг, вполне доволен вторым. Как и Ирвинг, он прекрасно понимал, что его книга — «ненастоящий» бестселлер номер один, что количество продаж взлетело из-за скандала, а не из-за литературных достоинств или читательской популярности. И еще он понимал — и высоко ценил — то, что многие покупали «Шайтанские аяты» из солидарности. Джон Ирвинг был его другом еще с 1980 года, когда их познакомила Лиз Колдер. Шутка была своеобразным дружеским приветом, который послал ему Джон.
22 февраля 1989 года, в день, когда роман вышел в Америке, газета «Нью-Йорк таймс» поместила заявление во всю страницу, которое оплатили Ассоциация американских издателей, Ассоциация американских книготорговцев и Американская библиотечная ассоциация. «Свободные люди пишут книги, — гласило заявление. — Свободные люди публикуют книги. Свободные люди продают книги. Свободные люди покупают книги. Свободные люди читают книги. Руководствуясь американской приверженностью свободе выражения мнений, мы извещаем публику, что эта книга будет доступна читателям в книжных магазинах и библиотеках по всей стране». Американский ПЕН-центр, которым пламенно руководила горячо любимая им Сьюзен Сонтаг, устроил чтения отрывков из романа. В числе читавших были Сонтаг, Дон Делилло, Норман Мейлер, Клер Блум и Ларри Макмертри. Ему прислали пленку с записью события. У него ком подступил к горлу. Много позже ему сказали, что некоторые крупные американские писатели поначалу было уклонились. Даже Артур Миллер нашел повод для отказа — мол, его еврейское происхождение может повредить делу. Но за считанные дни неугомонная Сьюзен почти всех заставила одуматься и встать в строй. Страх, распространившийся в издательском бизнесе, был реальным, потому что угроза была реальна. Фетва угрожала не только автору, но и издателям и переводчикам. И тем не менее книжный мир, где свободные люди делают свободный выбор, надо было защищать. Ему часто приходило в голову, что этот кризис похож на очень яркий свет, падающий на решения и поступки каждого, творящий ландшафт без теней, оголенный, отчетливый мир верных и неверных поступков, хороших и плохих решений, «да» и «нет», силы и слабости. Под этим жестким светом одни издатели проявили себя героями, другие — людьми бесхребетными. Возможно, самым бесхребетным из всех оказался глава одного европейского издательского дома — назвать его по имени было бы немилосердно. Он вставил в окна своего кабинета на втором этаже пуленепробиваемые стекла, но не стал их вставлять в окна первого этажа, за которыми на виду у всех работал его персонал; затем он взял отвертку и свинтил с входной двери офисного здания табличку с названием его компании. |
