Разговор стал общим. Разбирали по косточкам кристминстерское общество, выражали сожаление о недостатках донов, членов городского магистрата и прочих власть имущих и при этом широко и беспристрастно обсуждали, как бы им следовало вести себя и свои дела, чтобы заслужить уважение.

    Джуд Фаули с заносчивостью и апломбом неглупого; но подвыпившего человека то и дело вставлял свои замечания; он столько лет преследовал одну цель, что, о чем бы ни говорили другие, он с одержимостью маньяка сводил все к разговору об учености и науках, причем свои собственные познания подчеркивал с настойчивостью, которой в трезвом состоянии сам устыдился бы.

    — А мне наплевать на всех этих провостов, уорденов, ректоров и университетских магистров искусств, будь они неладны! — гремел он. — Подвернись только случай, уж я бы посадил их на место, я бы показал им, что они еще до многого не доросли!

    — Нет, вы только послушайте, что он говорит! — закричали из своего угла студенты, которые толковали между собой о породистых щенках.

    — Ты, я слыхал, всегда любил книги, — вставил Оловянный Тэйлор. — И что до меня, то я тебе верю. А вот сам я думал иначе. Я считал, что из жизни научишься большему, чем из книг. Так я и действовал, а то никогда не добился бы своего.

    — Ты как будто метишь в церковники? — спросил Джуда дядюшка Джо. — Что ж, ежели ты такой ученый и норовишь взлететь так высоко, покажи нам свою ученость! Можешь ты, к примеру, прочесть символ веры по-латыни? У нас так вот одного парня взяли и проверили.

    — Ещё бы! — высокомерно ответил Джуд.

    — Куда ему! Задается! — взвизгнула Приют Наслаждения.

    — Заткнись, ты! — прикрикнул один из студентов. — Тише! — Он опрокинул в себя свой стакан, постучал им по стойке и объявил: — Сейчас джентльмен в углу прочтет в назидание публике символ веры по-латыни.

    — Нет, — заявил Джуд.

    — Ну, попробуй! — попросил портновский подмастерье.

    — Ага, не можешь! — сказал дядюшка Джо.

    — Да нет, может! — сказал Оловянный Тэйлор.

    — Могу, черт вас подери! — воскликнул Джуд. — Ну ладно, поставьте мне стакан шотландского, тогда прочту.

    — Справедливое требование, — сказал студент и бросил на стойку деньги.

    С видом человека, который вынужден жить среди существ низшего порядка, буфетчица приготовила смесь, и стакан был вручен Джуду, он осушил его, поднялся и начал торжественно без, запинки:

    — «Creda in unum Deum, Patrem omnipotentem, Factorem coeli et terirae, visibilium omnium et invisibilium.»[6]

    — Прекрасно! Отличная латынь! — крикнул один из студентов, хотя не понял ни слова.