Но каким бы ни было мое отношение к вам, я вполне понимаю ваше стремление получить вознаграждение за то, что вы делаете. Я тронута вашей верностью и потому прошу показать это письмо моему возлюбленному Арно Дориану. Он является членом ордена ассасинов. Смею вас заверить: он воспримет мои слова как подтверждение того, что ваши жизненные принципы изменились. Но поскольку я очень сомневаюсь, что слов мертвого тамплиера будет достаточно, чтобы вернуть вам доверие братства, я подкреплю их еще кое-чем.

Арно, я прошу тебя отдать месье Раддоку письма (ниже я к ним еще вернусь), дабы они помогли ему снискать благосклонность ассасинов и способствовать его возвращению в орден. Этот поступок наглядно покажет месье Раддоку степень моего доверия к нему и мою уверенность в том, что просьба будет выполнена без лишних проволочек и потому не потребует каких-либо проверок ее выполнения.

Арно, остальная часть письма предназначена для тебя. Я очень надеюсь, что сумею вернуться после сражения с Жерменом, и тогда я заберу у Раддока это письмо, порву и навсегда забуду о его содержании. Но если ты все же читаешь эти строки, значит, во-первых, мое доверие к Раддоку оказалось не напрасным и, во-вторых, я мертва.

Мне нужно об очень многом тебе рассказать, но я сейчас на том свете. Вместо меня это сделают мои дневники, которые я тебе завещаю. Последние тетради ты найдешь в моей сумке, а более ранние – в тайнике, вместе с упомянутыми письмами. Обследуя содержимое чемодана, ты не обнаружишь там писем, которые ты мне писал. Не торопись делать вывод, будто я их не сберегла. Об их судьбе ты тоже прочтешь на страницах одного из моих дневников. В тайнике лежит и кулон, подаренный мне Дженнифер Скотт.

Второго листа в письме не было.

– Где продолжение? – спросил я.

Раддок развел руками:

– Видите ли… Второй лист содержит сведения о местонахождении писем, которые, по мнению мадемуазель Элизы, могут способствовать моему восстановлению в ордене. Простите мою… бесцеремонность, но у меня есть некоторые опасения. Сдается мне: если я отдам вам второй лист, то лишусь, так сказать, «козыря». У меня нет никаких гарантий, что вы попросту не заберете письма себе и не используете их для упрочения собственных позиций в братстве.

Я посмотрел на него, потом взмахнул рукой с посланием моей возлюбленной:

– В письме Элиза просит меня доверять вам. Я готов это сделать, однако прошу о взаимном доверии. Даю вам слово чести: письма будут вашими.

– Этого мне достаточно.

Поклонившись, Раддок извлек и протянул мне второй лист. Я внимательно читал продолжение, строчку за строчкой, пока не дошел до конца ее письма.

…нынче я покоюсь на кладбище Невинных, рядом с моими родителями, поблизости от тех, кого я люблю.

Но тот, кого я люблю больше всех, – это ты, Арно. Надеюсь, ты поймешь, сколь велика моя любовь к тебе. Надеюсь, что и ты испытываешь ко мне то же самое. С тобой я познала всепоглощающее чувство любви. Спасибо тебе за этот подарок.

– Вы поняли из ее слов, где находятся письма? – с надеждой спросил Раддок.

– Понял.

– И где же они, сэр?

Я взглянул на Раддока, увидев его глазами Элизы, и понял: мое доверие к нему ничем не подкреплено. Есть весьма важные сведения, которые я не вправе раскрывать этому человеку.

– Раз вы читали письмо, вы уже знаете где, – сказал я ему.

– Она назвала это место «Дворцом Несчастья». Вам это о чем-нибудь говорит?

– Да, Раддок, говорит. Я понял, куда надо ехать. Пожалуйста, оставьте мне ваш нынешний адрес. Как только я заберу письма, сразу дам вам знать. И в благодарность за помощь я поддержу ваши попытки вернуться в орден ассасинов.

Он выпрямился, расправил плечи:

– И вам спасибо за это… брат.